Еще своими руками оборудованная фотолаборатория в чулане. Домашние безошибочно знали, если Валериан Владимирович дольше обычного проявляет пленки, печатает снимки, значит день был особенно трудный, заседание особенно бурное…
И над всем потребность главная, никогда не покидавшая, при всех обстоятельствах обязательная литература. Книги и писатели.
Весна двадцать четвертого года. Максим Горький намеревается уйти из редакции первого советского «толстого» журнала «Красная Новь». В знак протеста против появления в «Известиях» облыжной, оскорбительной заметки. Друга, постоянного заступника Горького Ленина уже нет в живых. Возможностей редактора журнала Александра Воронского недостаточно. Что-то надо предпринять решительное. А если воззвать к Куйбышеву?
Восьмого апреля Воронский — Горькому:
«Дорогой Алексей Максимович!
Как я уже писал Вам, мной были сделаны шаги к ликвидации печатного инцидента… Теперь дело продвинулось… Мне было заявлено т. Куйбышевым, что на днях должно быть опубликовано сообщение в газетах, где инсинуации будут названы своими именами[57]. Считаю, что «долг» мой выполнен…»
Дело закончено — дружбе только начинаться.
Для редактора «Красной Нови» у Валериана Владимировича часы всегда приемные. Хотя оба предпочитают вечера. Поздние, давно перешедшие в ночь. Порой Воронский является с непомерно разбухшим портфелем. Куйбышев протягивает руку: «На сколько дней можете оставить, Александр Константинович?» На широкую ладонь Валериана Владимировича ложится новая рукопись, решить судьбу которой Воронский затрудняется. Хочет посоветоваться…
А с Горьким Куйбышев через какое-то время оказывается соседом. «Дача Куйбышева в Краснове, — помнит Ольга Лежава, — находилась рядом с дачами В. И. Межлаука и А. М. Горького… Часто они проводили вечера вместе. Сидели у костра, следя за поднимающимся столбом дыма, вели неторопливую беседу о литературной жизни, о стройках пятилетки, обо всем, чем жила тогда страна. Дружбу с А. М. Горьким Куйбышев сохранил до конца жизни».
Как часто — этого теперь не узнать, но в Краскове бывал и Владимир Маяковский. По многим свидетельствам, около двадцатого октября 1924 года Куйбышев собирает у себя наиболее близких ему старых большевиков. Так же как он, мучительно переживающих невозвратную потерю — смерть Ильича. Собирает, чтобы из уст поэта услышали его поэму о Ленине.
И еще в воспоминаниях большевика, дипломата, одно время заведующего иностранным отделом ВСНХ, Семена Ивановича Аралова:
«Маяковский приходил в ВСНХ к В. В. Куйбышеву… Расспрашивал о задачах отдела по руководству высшими техническими институтами (Главвтуз), высказывал советы о перестройке технического образования, говорил, что электрический ток должен поднять на высоту технику, создать нового инженера-коммуниста».
Самое приятное продолжение встреч на даче в Краснове — литературные посиделки у редактора «Известий», доброго друга писателей Ивана Гронского. Как бы поздно Валериан Владимирович ни заглянул, желанные собеседники всегда находятся. Можно и викторину затеять, и скрестить оружие в своеобразном споре.
Повод быстро находится. На стене висит картина известного мариниста. Валериан Владимирович предлагает нескольким поэтам найти наиболее точное сравнение для облитого закатными красками моря, Павел Васильев: пестрые волны несутся, как хоровод девушек в цветастых платьях на сибирской ярмарке. Куйбышев: нет, совсем иное. Самотканый переливчатый шелк, из которого в Средней Азии шьют халаты и одеяла. Сколько поэтов — столько видений…
Гронский без ощутимого успеха повторяет приглашение к столу. Ну, это не к спеху. Куйбышев просит Васильева прочесть стихи. Тот не чванится, повторять просьбу не заставляет. Негромким, суховатым голосом начинает свою песню:
Стихи захватили Куйбышева, как музыка. Он попросил: пожалуйста, еще!
Поэт достал из бокового кармана несколько листков. «Повествование о реке Кульдже»:
Куйбышев тихо, должно быть, самому себе:
— Хорошо!
= 33 =
О катастрофе радиограмма в ночь с тринадцатого на четырнадцатое февраля. Подробности самые необходимые напишут в Полярном море, в Москве, за океаном. В разгар событий или сразу по горячим следам.
С. И_о_ф_ф_е, заместитель начальника Главного управления Северного морского пути:
«13 февраля 1934 года мы получили в Москве донесение профессора Шмидта о гибели парохода «Челюскин». Это донесение пришло поздно ночью, и я его тут же передал Куйбышеву. 14 февраля была создана правительственная комиссия под его председательством. А так как он был очень загружен, то работа комиссии переносилась на ночь. Вся предварительная подготовка материалов, всякие подсчеты, соображения подготовлялись с таким расчетом, чтобы представить ему на рассмотрение «к концу дня». Этот термин, однако, весьма условен, ибо «к концу дня» означало, что нужно материал подготовить к часу или двум ночи».
А. Т_р_о_я_н_о_в_с_к_и_й, полпред СССР в США:
«Сообщение о гибели «Челюскина» мы прочли в американских газетах 14 февраля. В тот же день я получил от Куйбышева распоряжение выяснить возможность в случае необходимости высадки челюскинцев или части их на берега Аляски…»
О. Ш_м_и_д_т, полярный исследователь, в недалеком будущем академик:
«Когда на льдине было оглашено сообщение о создании правительственной комиссии во главе с Куйбышевым, все мы почувствовали уверенность, что будем спасены… Вопросами овладения Арктикой Валериан Владимирович занимается давно. С первой моей экспедиции на «Седове» (в 1929 году) я именно Куйбышеву первому всегда сообщал о ходе дела.
57
25 апреля 1924 года в «Известиях» сообщение редакции: «Мы сожалеем о том, что могло создаться впечатление, не желательное ни для А. М. Горького, ни для редакции «Известий».