Вдруг она перестала лить и воду, и внезапно посмотрела прямо на меня. Тогда я не просто замер, я оцепенел. Я хотел побежать, но лапы не слушались, я просто стоял и смотрел на нее, а она на меня.
Она просто смотрела, я впервые видел верхушку огромного так близко. Какое-то время мы разглядывали друг друга. А потом она просто ушла. А я залез обратно в свое убежище, темное и сырое.
Почему она не раздавила меня? Да еще и смотрела так, как будто мы одного рода. А мы совершенно разные. Она совсем на меня не похожа. Она огромное чудовище, которое раздавит меня при первой же возможности. По крайней мере, она должна так сделать. Но почему она не сделала это когда могла. Я ведь даже не убегал. Я думал о ней все свое время, забыв о еде и о братьях, обо всем. Когда она ушла, и все снова вылезли наружу, я рассказал братьям о том, что случилось. Я сказал, как она смотрела. И что она не раздавила меня. Я думал, может она другая, может она не хочет нас давить, может ей это совсем не нужно, и мы ей нравимся. Но братья сказали, что она уже уничтожила несколько наших.
Не сказать, что я разочаровался. В конце концов, все огромные были такими. Но с ней что-то точно было не так. Я решил, что когда будет совсем темно, а потом очень светло, как в тот раз, когда она пришла, я снова посмотрю на нее. И вот, я учуял ее запах, услышал ее тяжелые шаги, увидел внизу ее лапы и тут же побежал наверх. Вылез и стал смотреть, и она снова подняла глаза. Она снова смотрела на меня, а я на нее. И она даже не пыталась меня раздавить. Я хотел заговорить с ней, но не знал, понимают ли нас огромные. Ведь никто и никогда не мог даже попробовать. Да и не хотел. Подумав немного, и я передумал. Вдруг я все испорчу, и она захочет меня раздавить, или перестанет смотреть. Она ушла. Я полез обратно в свое убежище и думал о ней. В этот раз все было по-другому. Она смотрела так, как будто ждала, что я буду там. В первый раз она замерла, словно испугалась меня так же, как я испугался ее. Но огромные не боятся нас. Когда она снова ушла, я сказал братьям, что думаю, она боится нас. Никто мне ничего не ответил, почему-то, когда я говорил о ней, никто не хотел мне отвечать.
А я думал только о ней, и немного о еде, так что я почти не говорил с нашими в тот светлый период времени.
А когда снова стало темно, я стал ее ждать. Но в этот раз ее не было. Она не зашла в наш край ни разу. Наши устроили бега, наслаждаясь свободой. Но мне не хотелось бегать. Ведь во первых, я и так был быстрым, а во вторых, я думал, что хотел бы ее увидеть больше, чем кого-либо из братьев.
Они все были одинаковые, а она отличалась. Она отличалась от других огромных. Как я отличался от своих братьев.
Я ждал ее.
В светлое время мы ждали, пока она уйдет за пределы наших с ней краев, а в темное, по нашим краям все ходили свободно, она сюда почти не заходила. А как только приближалась, все разбегались и прятались.
Я думал, почему ее в этот раз не было. На секунду я испугался, вдруг ее раздавили. Раздавили как миллионы моих братьев, а может и тысячи. Я никогда не видел кого-то больше чем огромные, мог ли их вообще кто-то раздавить. Если такой был, то хорошо, что мы никогда не встречались, мне хватало и огромных. Но все же, где она была, что с ней произошло, куда она исчезла?
В светлое время она появилась, зашла в наш край совсем не на долго и ушла в свои. В светлое время я не решался на нее смотреть. Я ждал темного, и очень надеялся, что на этот раз она все-таки придет.
И она пришла. Как только я ее учуял и услышал, я сразу побежал наверх, я ждал, когда станет светло, и я увижу ее.
Она зашла, и сразу посмотрела на меня, она тоже ждала, что я буду здесь, она тоже хотела меня увидеть. Я вдруг почувствовал что-то, что-то очень похожее на то когда я чую нити от еды, но совсем другое. Я чувствовал, что учую ее везде, что она что-то очень похожее на еду, только в миллион, нет, в тысячу раз лучше. Она ушла. И снова стало темно.
Когда в светлое время все снова вылезли, я рассказал братьям о том, что почувствовал. Никто не стал со мной говорить, никто ничего не ответил, они снова перестали меня замечать. В это светлое время даже мои любимые братья, которые вползали иногда ко мне, не пришли.
Но мне было плевать, я не хотел семьи. Еды у меня хватало, воды было в избытке. Я просто ждал ее. Я чуял ее нити, они были не слабее нитей еды. Не знаю, что это такое, но это лучше всего, что было со мной раньше.
Она снова приближалась, а я снова ее ждал. И мы снова смотрели друг на друга. Я чувствовал, что если бы она была одним из моих братьев, то самым любимым из всех любимых. Я бы любил ее больше чем всех остальных в миллион, нет, в тысячу раз. Она снова ушла. И снова стало темно.