Всё это было для Титирикэ еще полбеды, настоящая беда началась тогда, когда разбаловавшиеся под партами первоклассники стали хохотать во весь голос - и больше всего почему-то в тех местах, где поэт не говорил ничего смешного.
Непрошеных гостей учительница вылавливала по одному и выдворяла в коридор, откуда они убегали на школьный двор. Другие и сами стали уползать из класса. Когда же выяснилось, что всю эту суматоху устроил не кто иной, как Титирикэ, то из класса попросили и его.
Во дворе первоклассникам было гораздо интересней, чем в классе. Одни стали вертеться возле машины поэта и задавать всякие вопросы шофёру. А так как этот шофёр был из города, то один из первоклашек потянул его немного за усы: решил проверить, не приклеены ли они, как в театре.
Тут во дворе появился Титирикэ, и одна из самых бойких девочек подбежала к нему:
- Титирикэ Иванович! Мы ведь не видели поэта, а только его ноги, так что верните нам деньги, а то родителям пожалуемся!..
Титирикэ задумался, словно шахматист, играющий на звание чемпиона мира. Потом сбегал в магазин и вернулся с полной шапкой мороженого.
- Это вам от столичного поэта! - заявил Титирикэ. - Вместо стихов. Кушайте на здоровье!
Первоклассники быстро разобрали эскимо и подумали про себя, что поэт - это, видно, тот, кто делает сладости, разъезжает на машине по сёлам и продаёт их детям. А Титирикэ с горя съел целых пять эскимо без передышки. У него была надежда, что никто, кроме него и первоклассников, про эту историю ничего не узнает, но на второй же день оказалось, что и Груя, и весь класс вслух обсуждали поведение Титирикэ.
- Распетушился что-то он чересчур. Кукарека Титирикович! - сказал Груя.
- Но ведь я же им мороженого потом купил, - слабо защищался Титирикэ шёпотом: от пяти эскимо он потерял голос.
- Да, купил, - согласился с этим Груя, - но, выходит, ты угостил этих цыплят на их же деньги. Эх, ты!
Титирикэ пробовал защищаться, но класс решил применить к нему самое большое наказание и звать его отныне не Титирикэ, а Кукарека... и, конечно, без всякого Ивановича!
Как раз именно в этот несчастный день из города привезли совсем новую парту. И Титирикэ обрадовался этому, а учительница ещё больше обрадовалась, - ей ведь почти три дня пришлось простоять на ногах все уроки!
"Дела-а", - размышлял Титирикэ, сидя за своей новой партой, без голоса и без имени. Ему, честно говоря, было о чём подумать... Хотел обзавестись отчеством, а остался даже без имени, теперь он только и слышит со всех сторон: "Кукарека! Кукарека!.." Даже учительница и та один раз назвала его Кукарека. Правда, она сказала, что оговорилась, и попросила извинения... Но от этого Титирикэ не стало легче. А тут ещё на перемене один первоклассник встретил его в коридоре, да как крикнет на всю школу: "Здравствуйте, Кукарека Иванович!"
- Знаешь что, - жалобно оборвал его Титирикэ, - ты мне пока только Титирикэ говори, не надо называть меня Ивановичем, и Кукарекой тоже не называй! - И даже по голове первоклассника погладил. А про себя подумал: "Хорошо ещё, что про всё это дома ничего не знают. А то отец ездил вчера на мельницу... Когда мама снова сготовит вареники, никакая новая парта их не выдержит... вот тогда мы посмотрим ещё, какой я им Кукарека!.."
СОН ГРУИ, КОТОРЫЙ ОН НЕ РАССКАЗАЛ
ПОЧТИ НИКОМУ
Мать поставила бочку у колодца, но наполнить её водой должен был Груя.
"О-го!" - измеряет бочку глазами мальчик. Чтобы достать до отверстия, придётся ему стать на табуретку. А пузатая до чего поискать ещё такую. Можно подумать, это от неё все остальные бочки родились.
Мальчишки шли уже купаться к пруду, а Груя ещё и не начинал работу: всё думал и переживал, что бочка большая... Тут солнце поднялось, разогрело всё на земле, в том числе и бочку, того и гляди рассыплется она от жары. Сидит Груя. Ждёт Груя. С бочки глаз не сводит. "Нет, видно, солнце мне не помощник, - думает он, - хочешь не хочешь, а придётся её наполнять..."
Груя почесал голову и опустил ведро в колодец.
"Буль-буль..." - проглотила бочка десять вёдер.
"Буль-буль..." - Ещё десять проглотила!.. Вот ненасытная!
Воробей, у которого гнездо в колодце, три раза уже приносил птенцам по мошке, а съесть их самому пришлось - не мог добраться до птенцов! Попробовал было угостить ими Грую - задобрить его, но тот не проявил никакого интереса. "Хорошие мошки, чего ему ещё надо!" подумал воробей.
Груя между тем уже налил в бочку тридцать три ведра и нашёл камышинку, чтобы узнать, много ли воды ещё понадобится. Выяснилось, что с таким усердием её и до вечера не наполнить...
- Надо отдохнуть чуток, - пожалел сам себя Груя.
Уселся он поудобнее возле бочки да и уснул. Приснилось ему, будто он пошёл искать отца, чтобы тот помог ему наполнить эту проклятую бочку.
Идёт это он, и кажется ему, вроде бы он в своей деревне, а вроде бы и нет, потому что вокруг Груи одни феи порхают...
И он у фей этих всё про отца спрашивает, а те в ответ только плечами пожимают, - не видишь, мол, разве, что в селе нет вообще ни одного мужчины?.. Оглянулся Груя и видит, что улицы действительно пусты, и ещё видит он, как подходит одна фея к колодцу, ведя за уздечку лошадь. Груя наполняет ведро водой, чтобы угостить коня, но он не пьёт, а тянет свою морду к рукам мальчика, чтобы его погладили. Тогда Груя снимает с головы свою шляпу и надевает её на голову коню, привязывая к гриве.
"Пусть лошадь носит мою шляпу", - подумал Груя и даже, вроде бы, вскочил к ней на спину. И показалось ещё Груе, что лошадь загордилась, что несёт на себе такого доброго всадника, который для неё даже шляпы своей не пожалел, только всадник что-то слишком лёгкий, как перышко.
"Стук! Стук!" - слышит вдруг Груя звук топора в соседнем дворе. "Может, это отец?" - думает он, заглядывая в щель между досками забора. Где там! Это другая фея, оказывается, колет дрова. Груя хочет зайти во двор, но большая лохматая собака выходит ему навстречу.
- Брысь! - кричит фея собаке, словно кошке, размахивая поленом. Смотри, а то укусит, - предупреждает она Грую.
Но собака уже приветливо виляет хвостом: давно она не видела средь белого дня мужчину возле этого дома!
Груя поплевал на ладони: ну-ка, мол, давайте сюда топор. А фея заглянула ему в глаза, погладила по голове и только спросила:
- А хочешь, я тебя угощу варениками с вишнями?
Ну как можно отказать фее, тем более, что вареников с вишнями вдруг так захотелось, что слюнки потекли.
Тем временем фея берёт Грую за руку и ведёт его в дом. Наелся Груя вареников, вместе с ним и фея отведала их, но - как птичка, не поела, а поклевала чуть-чуть.
Когда Груя захотел после этого снова взяться за топор, фея не дала его мальчику.
- Спасибо, что ты пообедал со мной, - сказала она. - Когда одна совсем аппетита нет, а с дровами я и сама справлюсь.
Как раз в это время на дороге послышались чьи-то шаги. Из-за забора фея увидела только шляпу.
- Оказывается, вас двое!.. А я думала, ты один...
Груя хотел объяснить, что это лошадь идёт в его шляпе, но ему почему-то стало неловко, и он промолчал.
А лошадь, чувствуя, что мальчик во дворе, остановилась. Теперь она была впряжена в коляску. На месте ездового восседала тоже фея, она и окликнула Грую.
- Садись! - сказала фея приветливо и посадила его рядом с собой.
- Э-ге, кто-то к нам едет посмотреть, как мы живём! - весело проговорила молодая фея, собиравшая виноград на самом краю села; кусты были высокие, и она сначала тоже увидела только шляпу на голове лошади.
И тут феи стали петь, да так красиво, что Груя закрыл глаза, чтобы лучше слышать и чтобы ничто не отвлекало.