· · · · · ·
жил неподалеку один чувствительный барин и такой был аккуратный — чуть где увидит пылинку или блошку — крик на весь мир подымет:
Как можно чтоб я спокойно сидел и кушал когда такая нечистота!
скорей созвать собрание! всех артистов инженеров адвокатов пусть ловят блоху,
пусть вычистят все до последной пылинки ибо так жить нельзя!
Смеялись мужички: барское дело!
Не понимали спокойные люди о чем кричит его сиятельство
грязь, везде грязь везде блохи! — вопил между тем неженка — ваша культура и ваши науки это грязь! и ваша любовь и ваша жизнь и все! как вы можете жить, если все это замечаете?.. почему вы не мучаетесь?..
и стал неженка искать себе на земле места.
куда не заглянет — везде плохо.
Вы что тут делаете? — спросит у солидных господ
— Развратничаем!
— а эти что делают?
— Комедию ломают дурака представляют ваше сияство!
— а эти что делают?
— микробу этакую в мелкоскоп от вши взяли…
Так жить нельзя вскричал длинобородый граф сколько еще на свете живых блох и вредной саранчи а эти чем занимаются!?! Бросьте все, учитесь блохобойству! а? — гроано переспросил граф. И взяв посох и гневно оглядываясь ушел к мужичкам
— что вы милые делаете?
— так что оченно трудимся
— а что блошка какая нибудь там не мешает вам?
— Какая там блошка тут шилом не продерешь кожи — она шлифованная!
— вот это люди! подумал граф — вот где жить можно! все у них чисто, светло
Примите и меня в артель хочу тоже потрудиться
— что же становись каши небось ваше благородие много не с'ест? она у нас без масла!..
Так боровшийся всю жизнь с блохою кончил непротивлением ей!.,
а у мужичков так и застряло во ртах:
на чаек бы с ихней милости!
· · · · · ·
но тут вынурнул зверь из морской бездны с лицом моржа и черным голосом вскричал:
отныне царство блох наступило…
она сидит на троне…
а блоха недотыканная положив руки на ручки кресел говорила:
«чур чур чурашки буки букашки веди таракашки» шептал Салогуб и потом гнусаво запел о смерти
золотой дракон развернулся и спустился с неба чтобы одеть ему на голову горшок бывший в употреблении.
«Торжественность момента» нарушил пискливый голос Мережковского увешанного куклами старинными гравюрами и картинами:
«дьявола продаю! за копейку чертик Гоголя, за ½ копейки сверхчеловек Лермонтова! Мистический сферический… Подходите, богомольчики, кликушечки, блохоборчики!..»
Кузьмин Бальмонт и Брюсов следуя обычаю мух деловито оставляли жирные следы на всех старинных изображениях героев древности…
разбуженная саранча сонно схватила Салогуба и пожевав губами изблевала его и вышел он из ее рта сморщенным рыхлым и бритым.
и стал он отфыркиваться:
и закартавил триолеты земле.
Блох с Белым положили головы своя и плакали, а Мережковский укорял их:
продали революцию черту,
он нацустил на вас Цусиму и Порт-Атур, он с'ел ваш театр и башмаки, культуру и семью… кто с'ел ваш ужин?! ха-ха-ха!
3. Гиппиус скрипуче подхихикивала.
как будто в стороне от всех сидел меленький чех (Чехов) так любивший рыбную ловлю и думавший выудить всех чертей из российского болота…
· · · · · ·
Чорт! — кто-то закричал сбоку — сам черт! берегитесь, — А-н-а-т-е-м-а!
а насмешливый голос отвечал ему:
— не страшно! —
и в самом деле никакого черта не было и неудачный пастух Андреев так и остался лгуном.
чтобы утешить его хоть несколько А. Ремизов надул игрушечного чертика украденного на «вербе» и тот запищал вздрогнул и вытянулся.
Так кончился черт у русской литературы а с ним и сами литераторы оплакивающие его как безутешные вдовы
· · · · · ·
на смену русским литераторам пришли речетворцы — баячи будетляне — и сразу превратили черта в дворника
черти ля страшны будетлянину? как господин нисходит в ад — и там смятение, подземные в ватруднении: -
не случайно в литературе до нас разлито адское сладострастие (негр Пушкин, мрачный корнет Лермонтов, тайный огонь Гоголя и т. д.)
Достоевский пес но он же и сладострастное насекомое! и восхвалявший беса Ф. Сологуб воспел в последний и грязное извращенное сладострастие (таков же А. Ремизов — насекомое)
но у писателей до нас и сладострастие ненастоящее. у них не есть а лишь хочу.
уж подлинно «символизм»
с победой над адом покоряется и украшение его: любовь-сладострастие
Рисунок Н. Нагорской
И шалунья слава и богатства этого мира стали иными — стали пустым местом
ненадежен и сам ад. ему так легко погибнуть в своем коренном сладострастии — муки и случая.
Гибель страстно играющего в карты подземелья мы видим с ясностью: