«Почти идиллия», – подумала Лера с сожалением, поскольку предстояло разрушить этот хрупкий момент – завести разговор об Алексее. Начать она решила издалека.
– Расскажи о себе, – попросила Лера.
Она заготовила аргументы, чтобы объяснить причину интереса, однако они не понадобились. Ник заговорил охотно:
– Родился девятнадцатого сентября девяносто девятого года. Отец и мать погибли, когда мне было восемь. Брат оформил опеку. Вместо жены у него была работа, а я заменил ребёнка.
Ник уставился взглядом в боковое стекло.
– Брат… – Лера решила, что вот он – подходящий момент, но Ник продолжил:
– У нас разница в возрасте – пятнадцать лет. Была.
Лера поняла – момент упущен. Что сказать после такого? «Надо же! Но так-то я знала, что он умер»?
– Он погиб два года назад, – сказал Ник. – Причину смерти так и не удалось установить. К тому моменту я закончил универ. Вместо того, чтобы занять его место в конторе, пошёл в официанты. – Ник усмехнулся – Лера видела отражение в стекле. – Не сразу, конечно, – уточнил он. – Год путешествовал. Как это принято говорить – набирался впечатлений.
Лере требовалось время, чтобы переварить информацию. Процесс шёл плохо, поэтому она решила рассуждать вслух:
– Выходит, перед тобой маячило прекрасное будущее юриста сразу после учёбы. Плюс к этому: ты красавец, умник, спортсмен… Наверняка и подходящая девушка была?
– Девушки, – отозвался Ник. – И все подходящие.
– О! Так ты ещё и дамский угодник!
– Не сказал бы. Бросали всегда меня и всегда с формулировкой «Дело не в тебе, а во мне». Я бы сказал то же самое, расставаясь с человеком, который в чём-то меня не устраивает, но это не смертельно, а я не хочу его обижать.
– И чего же им не хватало в красавце, умнике, спортсмене и блестящем юристе в перспективе?
– Чувств? – Ник пожал плечами. – Поначалу они восхищались моей сдержанностью, но по ходу пьесы достоинство превращалось в недостаток. Увидев тебя, я подумал, что с тобой не нужно притворяться кем-то другим.
«Ты? Сдержанный?» – захотела воскликнуть Лера, но, очевидно, это было бы лишним. В чём-то она понимала бывших Ника. Роль красавца-умника-спортсмена-юриста плохо вязался с Ником, который хохотал, ругался, говорил правду в глаза и совсем нескромно занимался сексом. Ник просто давал «публике» то, что она просила, полагая, что со временем сможет раскрыться. Однако каким бы Ник ни был чутким, за словами, делами и прочей мишурой, которой люди часто сбивают с толку окружающих и из-за которой в итоге делают несчастными себя и окружающих, он мог и не ощутить в партнёршах потребность увидеть в нём что-то ещё – мысли-то он читать не умел. Он держал маску дальше, что приводило к разрыву – ведь «публике» хотелось чувств. Лера могла понять, что Ник устал от этого.
– Мы девочки, порой такие девочки… – пробормотала Лера.
Ник промолчал, и Лера не стала развивать тему, переключившись на первое, что пришло в голову:
– Пять девяток в дате рождения, значит.
– Ты веришь в нумерологию?
Боковым зрением Лера видела, как Ник поднял брови и немного откинулся вбок.
– Нет, – фыркнула Лера, – просто вспомнилось.
– А в бога?
Лера от неожиданности даже повернула голову, чтобы посмотреть с серьёзным ли лицом был задан вопрос.
– С чего ты взял?!
– Ты постоянно чертыхаешься.
– И?
– Метод от противного.
– Противный метод, – пробормотала Лера. – Драконы верят в себя.
– Драконы живут очень долго, – произнёс Ник так, словно это и было объяснением веры драконов в самих себя.
Лера вздохнула.
– Продолжительность жизни у драконов разная.
– Ты прямо-таки кладезь информации, – Ник заёрзал на кресле, насколько позволял ремень безопасности, – и щедро ей со мной делишься. Всё, что я узнаю от тебя невозможно найти в открытых источниках.
Лера подняла правую бровь.
– Если бы авторы открытых источников додумались взять у кого-нибудь из нас интервью, мы бы им всё рассказали, но они почему-то предпочитают опираться на байки, сплетни, собственные наблюдения, которые зачастую приводят к неправильным выводам, а также на написанные людьми древние источники, чья ценность заключается только в их древности.
Ник захохотал.
«Образец сдержанности!» – подумала Лера и нахмурилась. Сейчас был самый неподходящий момент для признания, но тянуть дальше означало отложить разговор.