Алая струйка потекла из раны, и он ее торопливо зажал, не желая делиться этой ценной жидкостью и дальше.
— Семья Павловских, — подытожил я, — это не та семья, с которой можно связываться, которую можно обманывать или даже думать, что можете обмануть. Удачного вам с нами сотрудничества.
Новый партнер понимающе закивал, баюкая все еще кровоточащий палец.
Сразу после сделки я отловил в коридоре дельца, явно надеявшегося, что ему удастся улизнуть незаметно.
— А ты чего можешь-то?
Вздохнув, он признался, что однажды заключил сделку с Темнотой и с тех пор может забалтывать обычных людей и даже некоторых не слишком сильных колдунов — вот и подрабатывает посредником во всяких сомнительных сделках. А затем повисла пауза, за время которой ему бы следовало протянуть мне свою визитку — он же стоял как провинившийся школьник перед учителем.
— Контакты дай, — подбодрил я. — Может, полезным будешь.
— Я больше не работаю с колдунами! — выпалил он, смахивая с виска новые капельки пота.
— Что? — я взглянул на него. Не слишком довольно взглянул.
— Да-да, вот, пожалуйста, — делец сразу же услужливо залез в карман и вытянул оттуда пафосную ламинированную визитку с позолоченными краями. — Тут мой номер, звоните в любое время, мессир…
После чего он рысью припустил из здания, а я вернулся к ждавшим меня братьям.
— Да уж, — заметил Сеня, провожая его глазами, — даже от твоего отца люди не всегда так шарахались.
— Просто мы с ним уже знакомы, — с иронией пояснил я.
— Ну что, — вкрадчиво протянул Глеб, — может, отметим сделку?
— Нет, парни, — Сеня серьезно перевел глаза между нами, — в этот раз я не сорвусь…
Конечно, он сорвался.
Есть такое выражение «женат на работе». У Сени же работа была не простой женой, а еще и любовницей, причем и первой, и второй, и ребенком, и кошкой, и собакой, и даже хобби — в общем, она была в его жизни всем, в том числе и ее смыслом. Держу пари, он ложился с ней спать и просыпался с ней, и когда ее не было, попросту не знал, чем себя занять. Зато отлично знал, к кому с этой проблемой приехать.
— Может, просто дома поужинаем? — с надеждой предложил он, когда втроем мы вышли из офисного здания и сели в машину.
— Зачем дома? — хмыкнул Глеб. — У нас теперь свой клуб есть. Там и накормят, и напоят, и все остальное.
— Что остальное? — напрягся наш старшенький.
Да то самое, чего ты наш ответственный трудоголик себя так безответственно лишаешь. Парню скоро стукнет тридцатник, а почти весь его жизненный опыт сводился только к рабочему — и что бы он там ни говорил, он сам хотел всего того, что случится дальше.
— Мне работать надо, — вяло возразил Сеня, откладывая портфель на заднее сидение.
— А разве у тебя не отпуск? — полюбопытствовал я.
— Да дел накопилось…
— Но и отдыхать же тоже надо, — проникновенно добавил Глеб, сворачивая к клубу.
— Вот сделаю дела и отдохну, — наш трудоголик устало потер виски.
Ага, такие, как Сеня, обычно отдыхают только в следующей жизни. Однако ему повезло — у него есть мы.
Наш внедорожник остановился у обновленной вывески «Артемиды». Арсений вышел и выпал, уставившись на форму двери — и даже покраснел, как монах в борделе. Хорошо хоть, узнал — а то с таким трудолюбием мог и забыть.
— Напитки или обслужить? — тут же атаковали девочки, сегодня наряженные медсестричками. Глеб решил делать тематические вечера.
Обалдевая от такого количества красоты, наш трудяга растерялся и таки приложился к первому бокалу. Ну а дальше его не надо было останавливать — только подтолкнуть. Сеня, который работает по десять часов в сутки, просто должен выпускать пар, и когда выпускает пар, он выпускает его с тем же энтузиазмом, с которым работает — то есть если Сеня ушел в отрыв, то этот отрыв окончательный. Едва хрустальный ободок коснулся губ, как все остальное покатилось само — так же легко, как бочонок с горки.
Через пару часов мы выгрузили бессознательное, громко сопящее тело в руки Женьке, у которого остановился наш старшенький и который с суровым видом пообещал, что нажалуется отцу. Конечно, нажалуется — должно же и у него быть от этого вечера хоть какое-то удовольствие. Мы же вернулись в машину и поехали домой, рассматривая фотографии, каждая из которых тянула на компромат.
— А еще отец говорит, что я главный дебил в семье, — хмыкнул Глеб, глядя на довольное лицо старшего брата, зажатое сразу среди шести грудей. — Нет, Сеня, когда нажрется, еще хуже.