Он слышал, что там далеко за морем, такую же роль исполняли притоны. Люди, с узкими глазами, выращивающие так любимый этой страной чай, приходили туда дышать и так говорят, расслаблялись, что больше не вставали никогда.
Такие и были все радости жизни рабочего: рюмочная, где наливали отвратное пойло в немытую тару, бордель, куда могли скинуться бригадой в день получки, да уличные представления, выпадающие на церковные праздники, когда всем давали выходной.
На одном из таких одной дождливой серой весной давали «мистерию». Людей набежало, тьма. Актеры все были какие-то тощие, в грязных тряпках, но говорили складно и странно, для ан-ту-ра-жу. Старину, значится, изображали. И рассказывали про колдуна, великого и всесильного, который исполнял человеческие желания. Маленький Рон смотрел во все глаза. Смотрел и понимал, что он бы, он бы загадал! Он бы не поскупился! Не денег там, не дом, а силу. Настоящую магию, чтобы творить все, что хочешь. Для себя, для других. Все-таки было видимо у него детство, если в его маленьком мире, состоявшем из семьи и трех улиц, он мог себе вообразить что-то такое. Да не просто вообразить, а искренне поверить. Буквально стать одержимым.
Потом пошли слухи, что и правда такие люди есть, но они очень могущественны и потому все при деле, контролируются королем, герцогами, магичат только при них и с их разрешения. Но это же явно был полный бред. Кто удержит таких великих? Нееет, его Рона не проведешь. Это сами колдуны таких слухов напустили, чтобы разный сброд не лез со своими глупыми желаниями — соседку там отравить или сынишке, чтобы должность дали в самой администрации или начальником над бригадой (эти начальники говорят, могли получить комнату, а особо ценные персонажи и трехразовое питание с мясным супом по выходным, что уж совсем явно было выдумкой).
Тогда-то и зародилась мысль найти его, такого колдуна, и загадать что-то поистине стоящее, чтобы поняли, что имеют дело не с обычным простофилей, а с человеком будущего. Что он не один из этих, а другой. Мыслит иначе. Может хотеть. Не боится.
Он ушел. Без сожалений и без прощаний. Для семьи в один день пропал. Не сказать, чтобы было легко. Но грязь везде грязь — чего в ее сортах разбираться, до этого по щиколотку был, теперь по колено — ничего, цель того стоит. Он искал, где-то подрабатывал, где-то воровал. Дрался, конечно, и такое бывало. Никакому городу новые нищие не нужны, снова — своих хватает. Года два промаялся. Методично выискивая и собирая слухи про разного рода странных господ. А еще, старался всегда выглядеть опрятно. Вдруг встретит прямо на улице, увидит Его, а примут Рона за обычную шпану. Опрятно, да уж. Максимум нелепо, а скорее всего, ничем не отличаясь-таких же уличных ребят, сплошь немытых, голодных и озлобленных на жизнь. Но очень бойких.
И сам бы сейчас себе не поверил, как все же его нашел. Да, именно такого, как себе и представлял. Важного господина, про которого все говорили. Просто постучался, сказал так и так, я все знаю, вы не подумайте, я не из тех, мне всякая мелочевка не интересна, у меня великое и прочее, и прочее. Его тогда взяли в дом, подмастерьем, магии учить. Не сразу и не магии, конечно, но в те времена, казалось, что именно так.
Ха, магии. Сейчас то Аарон понимал, что просто удачно подвернулся лорду Дартмуту. Слуги от него разбегались как тараканы от света спички (и это несмотря на царивший кругом беспорядок и сложности). Потом появлялись истории с жуткими подробностями о демонических ритуалах, пропавших людях, а главное, невыносимом характере милорда. Да, да, милорда — так и палятся бездарно простофили. Ведь правильно то говорить мой лорд. Простому люду все по боку, мой лорд — милорд, хозяин и все тут. Пока не порют — значит, верно ведешь себя. Правда, если порют — возможно, просто так, попался под горячую руку.
При этом большое поместье и личные привередливые вкусы хозяина требовали немалого количества рабочих рук. Шли или самые отчаянные или новички, которые еще не успели узнать про странности. Деньги то много кому были нужны, но жизнь бывала дороже — ноги не всегда успеешь унести, особенно если на тебя быстро приходящий в неистовство высокий и несомненно благородный лорд спустит своих «гончих».
Но простой веры в чудо для той «работы», которую требовалось выполнять было мало. Хозяин (а иначе мысленно называть бывшего лорда Дартмута он не мог) постепенно готовил его. Размывал грани дозволенного, добра и зла, морали и чести. Детское сознание пластично и податливо, как нагретая в руках глина. Нужны только умелые руки и терпение — придать получится любую форму. Сложно оказывается получить ориентиры в жизни, если растешь без идеалов и ясных границ, когда нет черного и нет белого, когда не знаешь, проснешься ли завтра. А просыпаясь, и не знаешь — зачем? У всего есть только грани, только точка зрения, только «мнения». Ни истин, ни табу, ни законов.
Можно ли убивать? Конечно, можно! А как же закон? А что закон? Там написано, что убийство карается смертной казнью. Но ни слова запрета. Они ж не дураки! Какой смысл в этом запрете, если люди будут видеть, что убийства продолжают происходить. Грош цена такому закону. Бог накажет? Да есть ли Богу дело до нас, мелких сошек? Вот 11 лет не было, почему вдруг сейчас ты ему понадобишься? Неужто ад может быть хуже «рая» на земле. А там смотри, уже и остальным законам не веришь, например, во власть короля… А коли Богу нет дела до нас, то может, он и не наделил этого человека дарами на царство? Ну помазанник божий (а говорят, как кисточкой проведут, да слова наговорят — сразу все знания на тебя снизойдут, как государством то лучше управлять, и не нужно ни учение, ни смекалка). Так каждый править способен. Эдак можно и династию сменить.
Да, да, потяни за ниточку только. Нельзя давать народу таких ниточек. Вот и сказано, что хочешь убить — вперед, но будь готов лишиться головы, если тебя поймают. Это уж народная молва для удобства сократила все до «убивать нельзя».
Или вот, другой пример. Молоденькая жена, устав терпеть очередные побои супружника, взяла в один день и накормила вместо ужина, отравой. А сверху еще ухватом приголубила. Оправдали, думаете? Говорит, деток защищала, 3х и 5ти лет. Ладно ей уже, но их, маленьких, совсем невмочь видеть в синяках. Разводиться — это церковью запрещено, это грех. Вот наши жены и придумали свой способ «развестись». И что грешнее — разрушить союз благословенный или человека жизни лишить, которому клялся в вечной верности?
И так далее, и так далее. Эти разговоры колдуном велись не за раз. А невзначай. По случаю. По зернышку, между делом и между словом. А ты маленький, тебе всех жалко. Ты сам видел, как пару монет крали — и получали 10 лет на галерах. А другие брали несколько тысяч, предназначенные на строительство храма (да не просто храма, а в память и на месте гибели родного дядюшки), а отвечали за это другие. Потому что кто того «вора» казнить будет. Королевская семья, неприкосновенна-с. А прораб не доглядел за растратой — его и в тюрьму.
Но про галеры то история, если у господ скрал. А коли между собой — так и дела нет. Крысиная возня мало кому мешает. Эти мелкие люди — одним меньше — даже лучше, еды и работы на всех не хватает, уж не знают, куда девать. И на войну отправляли, и новые земли осваивать, а все по городам и весям «лишние» находятся.
И жен таких видел. Это мамке то повезло, что отец вменяемый был, за семью цеплялся, как за последний якорь. Пить некогда было. 11 часов на смене, плюс подработки. Запьешь — опоздаешь, запоришь детали — уволят, глазом не моргнут. Там таких как он еще десяток в очереди стоит и на шиллинг дешевле согласиться, только бы на хлеб хватало да на молоко деткам по церковным дням.
Глава 7 — Когда искал золото, а нашел труп
Утро выдалось мрачное, несмотря на вступившее в права лето. Вылезать из постели решительно не хотелось. Проворочавшись большую половину ночи, я чувствовала себя разбитой и уставшей. Мои мысли о вчерашнем дне, нравственные терзания о поступках лорда Дартмута и собственные переживания переплелись в плотный клубок. Было не всегда очевидно, где еще явь, а где уже сон.