С моря шли тучи. Дождь хлестал обливавшуюся потом и дрожащую женщину по лицу, остужал воспаленный разум и возвращал ее в реальность. Она слишком возбуждена и забыла, что надо искать Ровену. Господи Боже!
– I'm nobody child…[4] – прорвались сквозь музыку слова песни.
Лиз стояла, бросая взгляды на равнодушных людей. Им нет дела ни до чего, даже до происшествия в “пещере призраков”. Потому что несчастье постигло не их. Вот опять полицейский автомобиль в сопровождении “скорой”, но мигалки погашены – это значит, что спешить некуда, жертве очередной трагедии уже ничем не поможешь.
– Мама… мама!
К ней бросилась маленькая девочка с мокрыми светло-ореховыми волосами и в синем анораке и заляпанных грязью носочках. В руке она держала крошечную куклу.
– Ровена! – Объятья, восторг, затем гнев – Лиз замечает двух человек, стоящих в нескольких ярдах от нее.
– Что ты здесь делаешь? – Вопрос был адресован Рою, но сузившиеся глаза впились в индианку.
– Ищу тебя. – Рой надеялся, что жена поверит. – И Ровену, конечно. Джейн помогла ее найти. – А вот это уже не ложь.
– Кажется, я говорила, что никто из нас больше не придет сюда. – Слова хлестнули Роя, как бич.
– А что еще оставалось делать? – Вопреки обыкновению Рой не стушевался – в присутствии молодой индианки в нем проснулась давно забытая гордость. – Не волнуйся. Мы ее нашли, и почти весь день она провела с нами.
– Почти весь день! – Лиз фыркнула. – Ты спятил, я из гавани – прямо сюда. Она ушла не больше часа назад…
Лиз умолкла, опустив взгляд на свои часы. Под стеклышком, о которое разбивались капли дождя, стрелки показывали пять минут пятого. Лиз встряхнула часы, поднесла к уху. Идут. И тут у нее снова закружилась голова, откуда-то донесся визгливый смех карлика. А может быть, Панча?
7. Ночь со среды на четверг
Обычно главный инспектор Ленденнинг ужинал с женой в ресторане. В понедельник эта традиция была нарушена из-за битвы Ангелов и Гладиаторов. Сегодня, несмотря на убийство констебля Эндрюса, он собрался вернуться домой пораньше, и вот на тебе – труп в “пещере призраков”! Придется звонить жене. Не хотелось бы – она заинтересуется подробностями убийства, а это уж совсем ни к чему. Если сам Ленденнинг лишился апетита, что, спрашивается, будет с ней?
Выход нашелся легко: Патриции позвонит из управления дежурный сержант, и она узнает подробности не раньше завтрашнего утра, когда получит газеты. А может быть, и вообще не узнает.
По приезде в управление ему не удалось уклониться от встречи с прессой. Три пары глаз сразу заметили озабоченное выражение на бледном лице инспектора. “Почуяли запах жареного, – мрачно подумал он. – Не зная фактов, будут печатать самые нелепые домыслы, так что лучше рассказать им правду. А это не так-то просто, если сам ничего не понимаешь”.
Пресс-конференция длилась двадцать минут. Ленденнинг хотел уложиться в десять, но передумал – почувствовав, что он спешит от них отделаться, репортеры заподозрят неладное.
– Так как же, инспектор, прикончили этого парня?
– Избили. Задушили. Разорвали на части. Орудие убийства пока не найдено. Если будут новости, я вам сообщу.
– Это был Арлет, верно? Детоубийца, которого сочли исправившимся и отпустили на свободу после каких-то семи лет отсидки?
“Ого! Да им известно больше, чем полиции! На трупе обнаружено несколько татуировок, есть и другие признаки… Но ничего нельзя сказать, пока… Пока эксперты не соберут все куски трупа в единое целое”.
– Мы еще в этом не уверены.
– Есть какие-нибудь догадки насчет личности убийцы?
– Нет.
– Может, это тот самый парень, что прикончил констебля?
– Возможно, но “почерк” здесь совершенной иной. Эндрюс избит дубиной до смерти. А этого человека… растерзали. Иначе не скажешь.
– Вы не могли бы описать это поподробнее?
Боже милостивый! Репортеры походили на ворон, сидящих на деревьях в ожидании конца битвы при Баннокберне.[5] Им только одно подавай – сенсацию. Но от инспектора Ленденнинга они не получат этого лакомства.
– Инспектор, на ярмарке что-то нечисто, вы не находите? У Ленденнинга стянуло кожу на затылке. Они тоже почувствовали! В воздухе витает что-то жуткое и необъяснимое. Он ощущал присутствие невидимого зла точно так же, как взгляды резных фигур. Глупости, не может быть такого, ведь это всего-навсего деревяшки. Все дело в глубокой депрессии, вызванной переутомлением и непогодой. Надо поберечь себя, не то и свихнуться недолго. Может, все-таки съездить сегодня к жене? Хоть на два-три часа в целях терапии вырваться отсюда?
– На ярмарках всегда нечисто. – Ленденнинг слегка расслабился. – Просто цепочка случайностей, начиная с заварушки, устроенной мотоциклистами.
Инспектор и сам в это не верил, не говоря уж о репортерах. Он поворошил на столе бумаги. Журналисты поняли намек, встали и убрали блокноты. Но они еще вернутся. Не позднее завтрашнего утра. “Вам удалось напасть на след убийцы? Не тот ли это парень, что расправился с констеблем Эндрюсом? Вы еще не можете сообщить нам подробности?”
Невольно он вернулся мыслями на ярмарку. Вот он входит в “пещеру”, кругом – полумрак, потому что так задумано Шэфером. Призраки сохранили позы, в которых их застала остановка электромотора, но царство кошмара ухе не выглядит искусственным. Вы бы ощутили присутствие зла, затаившегося там, куда не достает тусклый свет фонариков, заметили бы тень, скользнувшую в никуда. Ваши ноздри втягивают запахи машинного масла, жженой резины и… приторный аромат смерти. Единожды узнав, его уже невозможно забыть.
Полицейские видят труп. Сержант Отдела уголовного розыска вскрикивает и едва не роняет фонарик. Бывалые офицеры пятятся, каждый надеется, что кому-нибудь из его спутников хватит смелости первым выйти на полянку посреди картонных деревьев. Лицом к ним стоит ведьма, из беззубой пасти сочится кровь – жидкая, теплая, пахучая. Пожиратель трупов приник к растерзанному человеческому телу, сжимая в огромных клыках мягкую губчатую плоть.
Алая жидкость мерно капает на пол. Если бы вы остановились послушать, эти звуки напомнили бы вам китайскую водяную пытку. Кап… кап… кап…
На пришельцев с издевкой глядит пара светящихся глаз. Размалеванная нечисть внезапно обрела жизнь. Стоит остановиться, и на людей обрушивается тишина. Стены пещеры не пропускают шум снаружи.
– Боже! – Трясущийся фонарик сержанта описывает круг. Повсюду кровь. Сержант наступает на что-то мягкое и отскакивает, устремляя луч вниз. Кисть руки с окровавленными обрывками сухожилий. Кулак сжат с такой силой, что ногти вонзились в кожу – свидетельство неописуемой боли. Куда ни глянь, везде клочья окровавленной материи с прилипшими к ним лоскутами кожи.
Один из офицеров отворачивается. Его полупереваренный завтрак вываливается прямо на человеческие останки. Тошнит всех, даже Ленденнинга.
Внезапно полицейские замечают голову.
Она лежит в центре “полянки”, шея служит ей подставкой. Отовсюду, из каждой ссадинки на коже, сочится кровь, губы окоченели в крике ужаса, глаза отсвечивают красным.
Глаза смотрят на пришельцев. Щеки раздуваются, рот выплевывает сгусток крови. Затем голова опрокидывается на бок и катится по полу.
Разум каждого из шести полицейских балансирует на грани безумия. Чувство долга заставляет инспектора Ленденнинга двинуться вперед. Понимая, что подчиненные ждут от него поддержки, он бормочет, как ему кажется, ободряющие слова: “Похоже, кому-то здесь крепко досталось”. На самом деле это звучит глупо. Сержант нервно хохочет, окружающие тени отвечают насмешливым эхом.
Потом полицейские занимались рутинной работой. Кто-то включил все лампы. Ленденнинг сидел в сторонке и вел протокол почерком, ничем не напоминающим его уверенные каракули. Машинистка будет недовольна, но Ленденнинг ничего не мог с собой поделать.
5
Разгром английской армии Эдуарда II войсками короля Роберта Брюса в войне за независимость Шотландии (1314 г.).