— Что ты рисуешь?
— В основном пейзажи. Иногда иллюстрации к журналам. Искусство — большой бизнес. В последнее время мне везет с продажей моих работ.
Он поморщился. Потом, не сказав пи слова, засеменил вниз к воде. Напоследок она увидела, что он поплыл, и волны от его рук искрились на солнце.
Ив поехала дальше. Ей не нравился Роджер Кэбот, хотя она и не могла сказать, почему. Он выглядел так неопрятно, а его одежда не выдерживала никакой критики. Похоже, что частенько он даже не умывался. К тому же время от времени в его взгляде проскальзывало что-то жестокое. Когда умер человек на катере, Роджер вел себя довольно бездушно. Он явно остался безучастным к такому трагическому происшествию.
Ну вот, она опять позволила мыслям о Чарльзе Вильямсе забить себе голову! А ведь как решительно взялась сегодня за дела — ей это не часто удавалось в последнее время.
Ив начала крутить педали быстрее, чтобы перестать об этом думать. До дома Кэпа Кэмпбелла было около шести миль. Четыре года назад она могла проехать на велосипеде туда и обратно много раз. Сегодня она не однажды останавливалась передохнуть.
Подъехав, наконец, к железным высоким белым воротам, она увидела дом, который когда-то знала и так горячо любила. Дом был местной достопримечательностью — с башнями по бокам; между ними была натянута проволока, по которой передвигалась маленькая женская фигурка. Дом был построен без проекта, может быть, поэтому и вышел таким удобным; один этаж — каменный, другой — деревянный. Соломенная крыша с толстой грубой дранкой, покрашенная серебристо-серой краской, чтобы отражать лучи тропического солнца.
Звонком служил колокольчик, и Ив сразу же дернула за пего, ожидая снова увидеть Кэпа. Что бы ни слышал Хосе — это, скорее всего, бессмысленная болтовня. На острове всегда сплетничали о ком-нибудь. А чем еще здесь можно заниматься? Поэтому любой пустяк здесь обычно чрезмерно раздували.
Мужчина в белом пиджаке подошел к ворогам. Ив узнала его и улыбнулась.
— Сэмми! Как ваши дела?
Он остановился на миг и затем открыл ворота.
— Здравствуйте, мисс Хензавей.
— Кэп дома? Мне бы хотелось его увидеть, если он не занят.
Сэмми резко обернулся и мельком взглянул на окна.
— Я не уверен, что он уже встал, мисс Хензавей. Кэп спит долго в эти жаркие дни…
Не получила ли она отказ? Как бы то ни было, она решительно покатила свой велосипед через ворота, заставив Сэмми отступить назад.
— Он говорил мне, что я всегда могу устанавливать свой мольберт на его скале. Я уверена, что он не будет против, если я поднимусь туда сейчас, — сказала она.
— О, я понимаю, мисс, но сегодня очень жарко. Вы уверены…
— Вполне уверена, Сэмми.
Поставив свой велосипед под пальму, она начала отстегивать мольберт и сумку.
— Когда Кэп проснется, скажите ему, что я здесь, Сэмми, — попросила она. — Мне бы хотелось его увидеть.
— Да, мадам, — Сэмми кивнул головой. — Я скажу ему.
После этого Сэмми заспешил обратно; раньше он никогда так быстро не ходил. Ив нахмурилась и изумленно посмотрела ему вслед. Затем, взяв нод мышку связанные в узел вещи, она двинулась по каменным ступенькам винтовой крутой лестницы к большому, просторному выступу скалы. Все называли ее скалой Кэпа. С одной стороны скала выступала далеко вперед, над океаном, а с другой постепенно переходила в цепь скалистых утесов, с которых открывался великолепный вид на весь остров.
Остров по форме напоминал полумесяц; он пологим изгибом врезался в голубую поверхность океана. Ив знала, что со скалы Кэпа можно увидеть крышу отеля, хижины аборигенов, летние дома нескольких богатых людей, вечерние клубы, главную дорогу, тропинки, ведущие к местам пикников и зонам отдыха. Отсюда остров выглядел, как иллюстрация к сборнику сказок.
Ее ноги и так уже болели от долгой езды на велосипеде, а лестница была очень крутая, поэтому Ив останавливалась отдохнуть.
— Ах, наконец, — пробормотала она.
Бросив свои вещи на землю, она пошла к уступам, на которых Кэп построил террасы. От беспощадных лучей солнца их защищали крыши из пальмовых листьев.
Ив осмотрелась. Добавилось что-то новое. Телескоп! Он был надежно установлен и заботливо укрыт парусиной. Кэп часто менял свои увлечения. Почти как безумный, он хватался то за одно, то за другое, пытаясь занять себя и найти смысл жизни.
— Я изгнанник, ты знаешь, — сказал он ей четыре года назад, когда они подружились. — Моя семья отреклась от меня.
— Я не могу поверить в это!