Жак, разговаривая с Хохлачевым, то и дело бросал на Алену восторженные взгляды. А под конец задал вопрос, который явно касался ее. Андрей ответил короткой, очень короткой фразой.
— Что он тебя спросил… в конце? — поинтересовалась Алена, когда они вновь остались одни.
— Он сказал, что ты очень красивая. И я подтвердил это.
Алена не стала настаивать. Она и так знала, что на самом деле спросил у Андрея Жак, хотя по-французски не понимала ни слова. Именно спросил! В словах был вопрос, а не утверждение. Старик поинтересовался: кем приходится Андрею его девушка? И Андрей ответил: это моя жена…
Своего нового знакомого они увидели еще раз — вечером в ресторане. Он сидел за три столика от них. Все трое обменялись улыбками.
Андрей заказал легкую закуску, вино, но сам пить не стал. И от этого у Алены, словно она выпила залпом всю бутылку, вдруг закружилась голова: он бережет себя, бережет для нее!
Ужин подошел к концу. Алена положила свою ладонь на ладонь Андрея — почувствовала, как его рука слегка дрогнула — и сказала:
— Дай мне ключ, я поднимусь в номер, а ты — потом.
Хохлачев молча протянул ей магнитную карту-ключ от номера.
Алена приняла душ, волосы мочить не стала, насухо вытерлась, чувствуя, как горит ее тело, горит снаружи, горит изнутри. Она, щелкнув задвижкой на входной двери, быстро прошла в комнату и нырнула под прохладное одеяло, как под нежную океанскую волну, и замерла.
В ту же секунду дверь открылась. Андрей, конечно, ждал уже в коридоре, когда она впустит его в номер. Через минуту послышался шум воды. А еще через десять минут невыносимого, пожирающего плоть ожидания послышались его шаги.
Она лежала к нему спиной, когда он осторожно скользнул под одеяло и дотронулся до ее плеча.
Алена повернулась к Андрею лицом.
— Пожалуйста, будь со мной ласковым, — попросила она.
Алена была уверена, что ее ждет то же, что она испытывала с Ромой — восторг, горение, провал, Да, она была все та же. Но тот, кто распоряжался ее телом, был совсем другой. Он понимал ее без слов. Но сам был щедр на ласковые, сводящие с ума слова. Делал только то, что она хотела. Точнее, Алена поняла потом, что он делал то, что она сама попросила бы его сделать, если бы только знала заранее, какое удовольствие это сулит.
Ее тело плавилось под его руками, оно то пело сладкий нескончаемый мотив, то взрывалось мощным аккордом не испытанного еще никогда наслаждения. Кажется, она кричала. Кажется, на несколько секунд потеряла сознание. Кажется, она была уже в Раю и ни за что не хотела возвращаться на землю.
Он делал все, что мог, все, что знал, что дал ему его небогатый, может быть, опыт. Но его счастье было в том, что ничего из того, что он предлагал ей, не оскорбило Алену, и было именно тем, в чем нуждалось ее тело, ее душа, все ее потайные «я».
Ее тело горело в его руках, и от этого он сам горел изнутри испепеляющим огнем. И было только одно желание: выплеснуть этот огонь наружу. И успокоиться навсегда. Но он думал о ней. Он ждал. Сердце его готово было разорваться, не выдержав колоссальных нагрузок. Но он ждал. И только тогда, когда Алена забилась в конвульсиях, а из груди ее вырвался крик, он разрешил себе последовать за ней. Кажется, он кричал. Кажется, он на несколько секунд потерял сознание. Кажется, он попал в то пространство-время, откуда никто никогда не вернулся бы по своей воле.
Минут двадцать они лежали на спине, оглушенные, изумленные, приятно опустошенные, еще и еще раз переживая то, что с ними произошло.
— Если бы я знала, что это будет так хорошо, я бы отдалась тебе в первый же день знакомства, — наконец сказала она и повернулась на бок, лицом к нему.
— Если бы я знал, что это будет так хорошо, — ответил он, пьянея от ее взгляда, — я бы никогда не притронулся к тебе даже пальцем.
— Вот как?! — удивилась Алена. — Объяснись.
— Я «подсел» на тебя. Знаешь такое выражение?
— Знаю, — ответила она и сразу вспомнила Рому. Он тоже «подсел» на нее, в тот момент, когда она вычеркнула его из своей жизни… Точнее, когда он сам, не желая того, вытравил себя из ее сердца, из ее души.
— Один раз не в счет… — проговорила Алена. — Ты свободен. Забудем… Разбежимся…
— Это невозможно… Зачем тогда жить, если забывать такое?
Она повеселела.
— Знаешь, а я ведь в детстве была нифилеткой.
— Это как?
— Ну, есть нимфетки — от «нимфы», а есть нифилетки — от «нифиль» — ничего… Ничего из себя не представляла. Мальчишки в упор меня не замечали. Только мой сосед по парте, Лешка Васильков, оказывал мне знаки внимания… То за хвостик дернет, то кулаком в бок ткнет… А потом в десятом все вдруг изменилось. Был конкурс «Девушка школы», и я, к своему удивлению, заняла первое место. Тогда я задрала нос и решила, что место мне не где-нибудь, а в Москве — на сцене столичного театра. Получила аттестат — и поехала… Ну, а в поезде я встретила…