— Почему ты раньше ничего мне не говорил? Там что — шары катают? Я бы не отказалась.
— У нас были не те отношения.
— А сейчас? Сейчас — те?
— Если хочешь, в следующий раз пойдем вместе. Тебе должно понравиться.
— Ловлю на слове… Что ты ищешь?
— Нашел, — выпрямился Андрей. Он развернулся и, сжимая что-то в кулаке, направился к кровати.
Теперь она внимательно разглядывала его спереди: мощные грудные мышцы, шары бицепсов, опутанные венами, четко обозначенные мышцы брюшного пресса и…
— Ты меня смущаешь. — Андрей прикрылся левой рукой. — Твой взгляд как прикосновение.
Хохлачев забрался в постель, накрылся одеялом.
— Дай руку, — попросил он.
«Обручальное кольцо», — мелькнула у Алены счастливая мысль.
Андрей надел ей на палец массивный, но изящный золотой перстень. Перстень болтался на пальце, как обруч на талии.
— Размером ошибся, — разочарованно сказала Алена, снимая перстень и протягивая его Андрею. Понятно, что это было не обручальное кольцо.
— Оставь себе. Это… не то чтобы подарок… Скорее знак свыше… Посмотри внимательней не вензель.
— Здесь мои инициалы, — поднеся перстень ближе к свету, сказала Алена. — Ты его купил в антикварном?
— Представь себе, нашел на чердаке, в доме на Васильевском. Я думаю, он там пролежал лет сто, не меньше. Меня дожидался. Носи его на шее, на цепочке. Пусть он принесет тебе счастье.
— Счастье — слово из семи букв, — медленно проговорила Алена и, помолчав, добавила: — Помнишь, я тебе рассказывала о девушке, за которой ухаживали мой дядя и папа?
Андрей кивнул.
— В память о ней, тебе дали имя — Алла.
— В память… Ей не было еще семнадцати… Она утонула, когда отдыхала на Черном море… Ее фамилия тоже начиналась на «Г».
С минуту они молчали. Обоим было понятно, что сегодня уже ничего быть не может.
— Давай спать, — предложила Алена. — Я так устала…
10
Наутро Алена проснулась со словами:
— Это наказание — просыпаться без воспоминаний об увиденном во сне. Опять снилось что-то хорошее, а я ничего не помню.
— Кто видит сны, тот меньше ценит явь, — потянувшись сказал Андрей. — О, почти стихи получились…
Они посмотрели друг на друга и замерли, объединенные общим желанием.
И все повторилось сначала.
И так же, как ночью, они одновременно закричали и, обессиленные, лежали рядом как мертвые.
В дверь постучали.
— У вас все в порядке? — беспокойно спросил коридорный на ломаном русском.
Андрей привстал на локтях.
— Все нормально! — Крикнул он в ответ. — Телевизор громко включили! Нечаянно!
— Ты еще живой?! — Алена игриво посмотрела на него.
Хохлачев мужественно улыбнулся.
И все повторилось сначала. На этот раз в дверь никто не стучал: телевизор — так телевизор…
— Давай сегодня никуда не пойдем? — сказала Алена, распластавшись на его груди, как медуза на влажном камне.
— Даже перекусить?
— Будем, как в том анекдоте, питаться любовью…
— При таком режиме питания — раз в полчаса — припасов хватит только до следующего утра.
— Согласна… А потом и умереть не жалко…
Они провели в постели еще два часа. В конце концов, дела заставили их покинуть ложе любви.
Они приняли душ вместе.
Вода, смена обстановки придали им новые силы, которые они тут же, не задумываясь, растратили без остатка, с восторгом и безумием, как будто отдаваться друг другу и было их единственным предназначением в этой жизни.
Перед тем как спуститься в ресторан, Андрей по мобильному телефону позвонил своему заместителю Сергею.
— Ну, все идет штатно. Фуры через час будут на месте. Сергей уже там. А у нас есть время, чтобы спокойно позавтракать вдвоем.
Завтракали они втроем, в обществе неунывающего Жака, который, впрочем, как и остальные немногочисленные в этот час посетители ресторана, уже обедал. Жак яростно жестикулировал, разговаривал громко и все время поглядывал на Алену.
— Что он говорит? — спросила она.
— Он говорит, что ему уже восемьдесят, но будь он лет на пять моложе, то отбил бы тебя у меня.
— Желаю и тебе такого же активного долголетия, — улыбнулась Алена.
Когда завтрак-обед подходил к концу, Алена неожиданно осознала одну вещь. Вчера, оглушенная тем, что заставил ее пережить Андрей, она забыла об осторожности и рассказала ему часть своей биографии. Своей! А не Аллы Григорьевой, за которую все еще себя выдавала: поездка в Москву, знакомство в поезде…