— Так, Хён Джун, ты ведь помнишь, какие эмоции должен выразить?
Юноша неторопливо кивнул. Он должен улыбаться и радоваться жизни.
Но улыбка вышла натянутой, неестественной, не такой, какая озарила лицо Джуна, едва тот взял в руки гитару. Юноша не понимал, как можно быть счастливым, играя в любую погоду независимо от времени года, или радоваться, когда на улицах небезопасно и любой прохожий, выпивший или не совсем адекватный, может попытаться обокрасть или завязать драку от скуки. Стоит ли рисковать собственной жизнью?
Мысли смешивались. Казалось бы, все просто, играй себе, улыбайся, но… Холодный, потерянный взгляд выдавал с головой.
Лори видел ошибку Джуна, но режиссёр ничего не говорил, и парень счёл за благо промолчать. Первый аккорд, и Квон «заиграл». Это было здорово, бесспорно — такие ловкие и точные движения пальцев, но вот всё остальное… Слишком неправдоподобно для улицы и для того, кто привык выступать один. Джун словно искал глазами кого-то, как если бы неподалёку находились другие музыканты и вокалист. Привычка смотреть только вперёд, как обычно смотрят со сцены, чересчур большая амплитуда передвижений, а ведь уличный музыкант не должен далеко отходить от своего места, где вещи оставлены без присмотра. И лицо! Выражение того, кто привык к обилию внимания и даже, в какой-то степени, избалован им, чуточку устав от громких оваций и восторженных воплей; холод и стальной блеск зрачков человека, уверенного, что фанатки ждут у двери гримёрки, чтобы отдаться за взгляд и улыбку, как угодно, лишь бы взяли. Ещё не звезда, но уже достаточно известен и может позволить себе выбирать — таким был вид Хён Джуна, и это совершенно не сочеталось с образом уличного музыканта, который только начал свой путь, робко завоёвывая публику и первых поклонников, бросающих монетки в кофр от гитары. Не для того, чтобы оплатить выступление, не из жалости, а ради благодарности и поощрения одинокого, но очень талантливого гитариста, на которого приходят посмотреть и послушать, когда есть время, ведь он всегда тут, вот у этого памятника, почти в одно и то же время, в жару и холод. И лишь дождь загонит его под тент уличного кафе, потому что гитара слишком дорога, она — его единственное достояние, и он бережёт её, будто та живая. И она отвечает ему взаимной верностью, словно впервые влюблённая девушка, обретая душу в его руках.
Многое из того, что сейчас мелькало в мыслях Лоуренса, не было прописано в сценарии, а лишь обговаривалось на словах. Озвученный режиссёром образ легко встал у Лори перед глазами — именно такой, какой только что вихрем пронёсся в голове. Неужели Джун не видит разницы?
Квон ничего не видел. Он лихо перебирал струны и красовался перед массовкой, изображающей восхищённых зрителей. Наступил черёд Лори. Парню предстояло появиться внезапно, подключить гитару к общему комбику и, дружески переглянувшись с Джуном, начать подыгрывать. Два незнакомых парня, но так легко чувствующих музыку и друг друга, что им не надо слов, достаточно одного взгляда… Вот она, сила звучания инструментов «Haidecs»! С любым и них ты станешь виртуозным исполнителем, соберёшь единомышленников и завоюешь весь мир!
Вспомнив слоган, Малькольм поморщился. Вот же чушь! И, тем не менее, большинство людей поверят… если убедительно сыграть свои роли. Хён Джун уже неправильно начал игру, но, возможно, Лоуренс сможет спасти положение?
Лишь когда прозвучало раздражённое «Стоп!», Лори понял, что ошибся.
Режиссер вздохнул и махнул сценарием, что держал в руке:
— Хён Джун, все не так! — в грубоватом, хриплом голосе скользнули едва ощутимые нотки раздражения.
— Что «не так»? — Джун нахмурился, не понимая, что, в общем-то, произошло.
— Абсолютно все! — беспрекословно отрезал мужчина. — Ты выглядишь, как звезда на сцене, а этого не нужно! Ты можешь чуть сбавить спеси?
— И каким таким образом? — усмехнулся строптивый юноша.
— Теплоты во взгляде, теплоты! Ты — человек, который зарабатывает монеты на улице, жалкие гроши. Выглядишь же, словно миллиарды ворочаешь. Ты теряешь на фоне Лоуренса.
Глаза Хён Джуна сверкнули гневом. Молодой человек терпеть не мог, когда его с кем-то сравнивали.
Лори вздохнул и неуверенно глянул на Квона. Хотелось как-то помочь, направить, но вряд ли такой, как Джун, спокойно отнесётся к совету постороннего человека, поставленного на второстепенную роль.
Режиссёр скомандовал «Заново!», и Лори выдернул шнур, собираясь отойти в сторону. Джун молча уставился на удаляющуюся спину Лоуренса пронзительным взглядом, который парень ощутил так сильно, что меж лопатками зачесалось. Определённо, о советах Великому и Прекрасному Квону придётся забыть.
Прозвучала команда «Мотор!», и действие началось.
Однако и второй дубль провалился с треском. Несомненно, вышло значительно лучше, но недостаточно, чтобы удовлетворить режиссера. Джун готов был уже рычать от досады, ведь он привык, что в большинстве случаев, за что бы он не брался, у него все получалось. А тут словно коса на камень…
Хён Джун устало потер виски, когда сделали перерыв. Жара стояла невыносимая. Гримерша принесла попить и поправила макияж. Квон взглянул украдкой в сторону спокойного Лоуренса, скрывшегося в тени небольшой палатки рядом со съемочной группой. У него все получается легко, гладко, словно он с пеленок снимается в подобной рекламной дребедени. Не идеально, конечно, но чувствуется приличный опыт за плечами.
Джун задумчиво прикусил губу. А что, если попробовать примерить на себя поведение Лори? Постараться стать таким же беззаботным, ощутить, словно действительно живешь выступлением на улице и тебе это нравится?
Копировать поведение других людей у Квона всегда получалось неплохо, поэтому он решил попытаться.
Третий дубль начался замечательно. Джун улыбался, его глаза наполнились теплотой и светом. Он играл на своей гитаре и наблюдал за прохожими, очаровывая обаянием и харизмой. Хён Джун почти не двигался с места, присев на постамент и притоптывая пяткой в такт музыке. Наконец у него получилось воплотить в жизнь то, чего от него ожидали.
Тут присоединился Лори. Хён Джун, заметив его приближение, улыбнулся так солнечно, словно только его появления и ждал каждый божий день. От этой улыбки в груди Лоуренса что-то трепыхнулось, заставив озорно и ярко заулыбаться в ответ. Малькольм ловко подключил гитару и почти с ходу врубился в ритм, бросив на Джуна взгляд, насыщенный глубоким чувством, о котором и сам не подозревал. В этот момент Лоуренс был почти влюблён в парня, напрочь забыв, кто он и кто сам Лори. Даже струны под пальцами запели иначе — правильнее, легче, изящнее, без фальши. На несколько мгновений Малькольм ощутил себя настоящим музыкантом, тем самым, которого играл.
Последний, завершающий аккорд, и ладони встречаются в дружеском жесте. Лоуренс даже не сразу услышал «Стоп, снято!», медленно приходя в себя. Он тряхнул волосами и первым делом вопросительно взглянул на режиссёра из-под очков, чтобы понять, как всё прошло. Судя по лицу мужчины, отсматривающего материал, ему нравилось то, что он видел. Лори терпеливо ждал вердикта.
— Отлично! — заявил режиссер, который начинал было уже думать, что съемки затянутся до вечера. — Здорово поработали, ребятки!
Джун облегченно выдохнул. Наконец-то! Юноша был выжат так, словно только что отыграл на сцене полноценный концерт. Июль месяц в Ванкувере выдался по-настоящему жаркий.
Бережно убрав гитару, Хён Джун больше не взглянул на Лори. Смутные подозрения начали закрадываться в душу парня, стоило ему ощутить горячие пальцы Малькольма в своей ладони. Смотреть лишний раз в лицо модельного мальчика не хотелось, поэтому Джун отошел к съемочной группе, обращаясь к режиссеру: