Но нет. Взмах – и мимо. Почему? Да потому, что в тот самый миг пес прыгнул на всадника. Вцепился клыками, человек завыл и выпал из седла. Но на смену ему уже трое, четверо, пятеро скачут.
А я свой огонек – как ребеночка: дую на него, кормлю сухой травкой, ладонями от ветра закрываю… Даже приговариваю: «Ну, расти, родненький, расти!» Джемис был уже в трех шагах от меня, как мой младенчик окреп, наконец, и выскочил из колыбельки. Запрыгал, засмеялся, заплясал. А Ларри за моей спиной тоже зажег огонь. Я перескочил костер и побежал, со мною Ларри, за нами кайр Джемис с собакой. А позади, ярдах в двадцати всего, пятеро графских латников. Пять матерых кайров – против нашего одного. И мост никак не успеет сгореть прежде, чем они пройдут. Опоздали мы!
Кайр Джемис оглянулся, оценил ситуацию. Перепрыгнул огонь, остановился. Пес встал рядом с ним, но Джемис пнул его и крикнул:
– Стрелец, прочь!
Пес попятился, обиженно скуля. Джемис пнул его снова, и Стрелец убежал. А кайр остался на мосту – лицом к огню и пятерым врагам.
Скажешь, не бывает, чтобы дворянин за мужиков жизнью рискнул? Я никогда не лгу, запомни это.
Кайр Джемис встретил их мечом и отшвырнул назад. Из леса появились новые всадники. Уже целая дюжина, да только число не имело значения. Мост узок, пройдешь только по одному. Вот они и шли по одному, а Джемис держал их. Знатный он был воин, Праотцам на радость. Но мы все понимали, что конец ему: за три минуты канаты прогорят, и мост рухнет. А чем помочь? Черт знает! Ни арбалетов, ни луков не осталось! Хоть палками бросай…
Тут я услышал женский визг. Это Гвенда смотрела на Джемиса и кричала так, будто родного ее сына убивают. Марк схватил женщину, встряхнул за плечи:
– Тихо! Не мешай ему!
А Гвенда вцепилась в ворот Марка, в бороду, в лицо:
– Помоги! Спаси!.. Дай!..
– Что дать?.. – не понял Марк. Оттолкнул ее, тут сообразил: – Предмет?
– Да-ааай!..
Он сунул браслет ей в руку. Гвенда затихла. Поднесла Предмет к лицу, к самым губам, будто для поцелуя. Закрыла глаза и неслышно шепнула что-то…
Тут я забыл про мост и про бой, потому что браслет засиял лунным светом и сказал два слова:
– На связи.
* * *
Здравствуй, Боже!
Это раб твой Стенли беспокоит, а со мною еще Фрида – женка. Мы хотим у тебя испросить совета. Очень уж нам неясно, как мудрее поступить.
Но сначала бьем челом о землю и нижайше благодарим тебя. Снова ты все наилучшим образом устроил, и снова тепло от твоей заботы! Вчерась приходили к нам солдаты, да не простые какие-то, а кайры самого герцога. Но не тронули ни избу, ни овец, а напротив – по-доброму с нами говорили и потом еще дали денег! Об этом и хочу рассказать тебе, Боже.
Явились они около полудня, числом была их святая дюжина. Одиннадцать – серые, крепкие, невзрачные; шестеро – красно-черные, в меховых плащах да с мечами дорогими. А на груди у каждого нетопырь со стрелой в когтях – это, Боже, герб нашего герцога. Вот один из красно-черных подскочил к нам с женкой и как закричит:
– Вы, крестьянские скоты, графу помогаете?! Вы – с предателем заодно?!
Но я не дрогнул, ибо знал: ты, Боже, не дашь нас в обиду. И верно: кайр постарше вышел вперед, одернул молодого.
– Остынь, – говорит, – никакие они не предатели, а обычные пастухи. Плевать им на графа с его изменой. Правду говорю?
Это он меня спрашивает, и я в ответ:
– Так точно, ваша милость, еще как плевать. Тьфу-тьфу.
– Вот и ладно, – говорит старший кайр. – А мы к тебе, пастух, с таким делом. Неделю назад тут неподалеку была стычка: горстка людей герцога против отряда изменников. Не видал ли ты чего?
Отвечаю:
– Как же не видать? Еще как видал! На моих собственных глазах один воин испустил дух.
– Из графских, надеюсь?
– Простите, ваша милость, но нет. Из ваших, с нетопырем на гербе.
– Покажи, где лежит.
Ну, оделся я потеплее и повел кайров в ту самую рощу. Думал, не найду уже покойничка, ведь снегу-то прибавилось… Ан нет, заметил: вон он лежит, бедолага. Подошли мы, перевернули. Старший кайр глянул в лицо мертвецу и весь потемнел. Сказал горестно:
– Вот оно как бывает: дважды из Запределья вернулся, дважды из идовых когтей выскользнул – а умер в родных горах от меча изменника.
Молодой кайр тем временем ко мне подскочил: