— Прими его, — подсказал я.
— Любовь и творчество, — сказала Прис больше себе, чем мне. — То, что мы сделали со Стентоном и Линкольном — роды. Любовь — и роды: двое соединяются, не так ли? Ты любишь то, чему дал жизнь. А если ты любишь меня, Льюис, то должен желать слиться со мной, дабы призвать к жизни нечто новое, не так ли?
— Думаю, что да.
— Мы подобны богам, — продолжала Прис, — в нашем творчестве, в нашем гигантском труде. Стентон и Линкольн — новая раса… и все-таки, даря им жизнь, мы опустошаем себя. Разве ты сейчас не ощущаешь пустоту?
— Нет, черт возьми!
— Значит, ты очень сильно отличаешься от меня. Для тебя в этой задаче не было подлинного смысла. Прийти сюда, в этот бар… сиюминутный импульс, которому ты поддался. Мори и Боб, и твой папа, и Стентон — все они остались там, в САСА с Линкольном, а тебе до этого и дела нет. Потому что тебе ЗАХОТЕЛОСЬ посидеть в баре и пропустить рюмашку. — Ее усмешка была исполнена добродушия и терпимости.
— Похоже на правду, — согласился я.
— Я тебя пилю, а? Ведь на самом деле я не представляю для тебя никакого интереса. Ты заботишься исключительно о себе.
— Так оно и есть. Я понимаю, что ты права.
— Зачем ты сказал, что хочешь все обо мне знать? И зачем тебе было говорить, что ты чуть ли не влюблен в меня, если бы не страх удерживал тебя?
— Не знаю.
— Ты что, никогда не пытался посмотреть самому себе в лицо и понять мотивы собственных поступков? Я свои взгляды анализирую.
— Прис, поразмысли здраво! Ты — всего лишь одна из многих, не лучше и не хуже остальных. Тысячи американцев попадают в психиатрические клиники или уже в них пребывают, заболев шизофренией. Тысячи их попали под действие закона Макхестона. Допустим, ты привлекательна, но в той же Швеции или Италии кинозвездочек, которые гораздо привлекательнее тебя — как собак нерезаных. Твой интеллект…
— Это ты пытаешься сам себя убедить.
— Пардон? — ошеломленно спросил я.
— Ведь ты меня боготворишь и сопротивляешься против признания того, о чем только что рассуждал, — сказала Прис спокойно.
Я оттолкнул свою рюмку.
— Пошли-ка обратно в САСА. — Моя разбитая губа горела от спиртного.
— Я что-то не то сказала? — На минуту Прис пришла в замешательство. Она вновь продумывала все, что было ею сказано, мысленно исправляя и совершенствуя свои слова. — Я имею в виду — о том, что ты — моя противоположность…
Я приобнял ее за плечи.
— Допивай свое пиво и пошли. Когда мы вышли из бара, Прис сказала:
— Опять ты на меня обиделся.
— Нет.
— Я стараюсь быть с тобой любезной. Но я всегда неправильно веду себя с людьми, когда изо всех сил стараюсь быть с ними вежливой и говорить то, что вынуждена говорить… Это плохо для меня — притворяться. Я же тебе говорила, что не смогу усвоить систему правил поведения, неестественных для меня. Это никогда не срабатывает! — Она обвиняла, словно я все это пытался ей внушить.
— Слушай, — сказал я, когда мы вернулись в машину и включились в поток уличного движения. — Мы вернемся и продолжим выполнение задачи, которой посвятили свои силы. Сделаем Сэма Берроуза средоточием всего, что мы производим, ладно?
— Нет, — сказала Прис. — Это могу сделать только я, тебе это не под силу.
Я потрепал ее по спине.
— Знаешь, ты стала мне сейчас гораздо симпатичнее. Думаю, мы начинаем строить очень хорошие, здоровые, стабильные отношения друг с другом.
— Может быть, и так, — согласилась Прис, без малейшего подозрения, что в моих словах мог присутствовать хотя бы грамм сарказма. Она улыбнулась.
— Я надеюсь на это, Льюис. Люди должны понимать друг друга.
В САСА Мори возбужденно приветствовал нас: — Где вы были так долго?! — вопил он, размахивая листком бумаги. — Я отправил телеграмму Сэму Берроузу — вот она, читайте! — и сунул мне бумажку в руки. Ощутив в душе укол тревоги, я развернул ее и прочел писанину Мори:
СОВЕТУЮ ВАМ ПРИЛЕТЕТЬ СЮДА НЕМЕДЛЕННО. СИМУЛАКР ЛИНКОЛЬНА. НЕВЕРОЯТНЫЙ УСПЕХ. ПРОСИМ ВАШЕГО РЕШЕНИЯ. ХРАНИМ ПРЕДМЕТ ДЛЯ ВАШЕГО ПЕРВОГО ОСМОТРА, КАК ГОВОРИЛОСЬ ПОСРЕДСТВОМ ТЕЛЕФОННОГО ЗВОНКА. ПРЕВОСХОДИТ БЕЗУМНЕЙШИЕ ОЖИДАНИЯ. НАДЕЖДА УСЛЫШАТЬ ОТ ВАС В ПРЕДЕЛАХ ДНЯ.
МОРИ РОК,
«АССОЦИАЦИЯ САСА»
— Он уже дал ответ? — спросил я.
— Нет еще, но телеграмму по телефону мы отправили только что.
Это было потрясение, и тут еще Боб Банди предстал передо мной.
— Мистер Линкольн просил передать, что он сожалеет и хочет узнать, как вы себя чувствуете. — Сам Боб выглядел крайне сомнительно.
— Передай ему, что прекрасно, — ответил я. И добавил: — И поблагодари его.
— Хорошо. — Банди ушел, дверь офиса закрылась за ним. Я обратился к Мори:
— Я должен с этим согласиться, Рок. Ты докопался до истины. Я был не прав.
— Спасибо за то, что ты согласился со мной. Прис вмешалась:
— Напрасно тратишь на него свою благодарность! Возбужденно попыхивая своей «Кориной», Мори продолжил:
— У нас впереди куча работы. Я знаю, что сейчас Берроуз заинтересуется нами. Однако чего нам надо опасаться, — он понизил голос, — так это того, что такой человек может оставить нас, как щепку, за бортом. Я прав, дружище?
— Прав, — согласился я. У меня тоже возникали подобные мысли.
— Кстати, он, вероятно, поступал так уже миллионы раз с мелкими дельцами. Мы должны сплотиться, все мы, все пятеро, если считать Боба Банди. Правильно? — Он посмотрел вокруг, окинув взглядом Прис и нас с папой.
Папа сказал:
— Мори, а может быть, предложить это Федеральному правительству? — Он робко взглянул на меня: — Hab' Ich nicht Recht, mein Sohn?.[4]
— Он уже связался с Берроузом, — сказал я. — Насколько нам известно, Берроуз уже направляется сюда.
— Мы можем отказать ему, — предложил Мори, — даже если он сюда заявится. Если у нас появится ощущение, что это необходимо направить в Вашингтон, федеральный округ Колумбия, вместо того чтобы вести переговоры с Берроузом.
— Спроси Линкольна, — посоветовал я.
— Что?! — резко выпалила Прис. — Вот еще, Господи помилуй!
— Я считаю, — продолжил я, — что надо обратиться к нему за советом.
— Что может неотесанный провинциальный политикан прошлого века знать о Сэме К. Берроузе?! — сардонически спросила Прис.
Настолько спокойно, насколько это только возможно, я произнес:
— Полегче, Прис!
Мори торопливо вмешался:
— Давайте не будем ссориться. Все мы имеем право высказывать свое мнение. Думаю, мы продолжим начатое дело и покажем Линкольна Берроузу, а если по какой-нибудь дурацкой причине… — он внезапно оборвал. В офисе звонил телефон. Пара огромных шагов — и вот уже Мори поднимает трубку:
— «Ассоциация САСА». Мори Рок у телефона. Молчание.
Повернувшись в нашу сторону, Мори беззвучно, одними губами произнес: БЕРРОУЗ.
«Вот оно, — сказал я себе. — Кости брошены».
— Да, сэр, — произнес Мори в трубку. — Мы вас встретим в аэропорту Буаз. Да, мы вас там увидим. — Лицо его пылало. Он подмигнул мне.
Я спросил у папы:
— Где Стентон?
— Что, mein Sohn?
— Симулакр Стентона — я его нигде не вижу. — Вспомнив о его враждебном отношении к Линкольну, я встал и подошел к Прис, пытаясь услышать завершение телефонного разговора Мори с Берроузом.
— Где Стентон? — громко спросил я у Прис.
— Не знаю. Банди куда-то ЕГО засунул. Вероятно, ОН в мастерской.
— Минуточку, — Мори оторвался от телефона и, обращаясь ко мне со странным выражением лица, сказал: — Стентон в Сиэтле. С Берроузом.
Я услышал, как Прис воскликнула:
— О нет! Мори сказал:
— Вчера вечером ОН сел в скоростной автобус «Грэйхаунд», а сегодня утром приехал туда и сразу же встретился с Сэмом. Берроуз говорит, что они долго говорили друг с другом и поговорили хорошо. — Мори прикрыл рукой микрофон: — Берроуз еще не получал нашу телеграмму. Это именно Стентон пробудил в нем интерес. Сказать ему о Линкольне?
— Отчего бы и нет? — сказал я. — Он все равно получит телеграмму.