«Старые волки не променяют свое корыто, даже на лучшую из нор» — говаривал мой старый капитан, имея в виду, что рожденные для космоса дохнут от тоски, сидя на планете. Смысл его слов стал понятен мне лишь недавно, когда я неделю прожила в дешевой гостинице космопорта.
У Льва Валерьяныча было морщинистое добродушное лицо, но он не выглядел таким же улыбчивым как Марат и не жестикулировал как Бус, а темно карие глаза смотрели очень внимательно, выдавая недюжинный ум. Он кротко улыбнулся и подошел к Марте, которая чувствовала себя как дома, устраиваясь в эргономичном кресле-цветке, выросшем по приказу из пола каюты. Девушка ерзала, пытаясь устроиться то так, то эдак, что выдавало ее беспокойную натуру, ибо не чувствовать комфорта на кресле, которое учитывает все параметры и особенности тела действительно трудно.
— Прости Валерьяныч, — легко извинилась она, чертыхаясь под нос, — но не могу я позориться и показываться в таком виде перед ребятами. Засмеют же, гады. Я точно знаю, завтра утром у меня синяк на полрожи будет. И на эту раскрасавицу посмотри. Она сказала, ей немного досталось.
— Выглядишь бодро, — констатировал старик, подходя ближе. Затем, склонив голову на бок, вдруг обратился ко мне, — а ну-ка, сядь, солнышко, на кресло и подожди пару минут. Сейчас я подлечу егозу и займусь тобой. Голова кружиться?
— Нет, — ответили мы хором с Мартой. Она рассмеялась, правда, почти сразу скривилась и жалобно, словно маленькая девочка, заныла, — Валерьяныч, ну, правда, стыдно же.
Старик быстро пробежался по ее лицу сильными гибкими пальцами, ощупывая повреждения и отек. Я восхищенно наблюдала. Мне казалось невыразимо красивым это все: движения его рук, изящные и одновременно мужественные, ловкость профессионала, отточенная до автоматизма, легкая холодность в сочетании с человечностью.
Наш медик не обращался со мной грубо, но всегда с какой-то маниакальной настойчивостью подчеркивал, что я лишь подобие человека. Он был странным типом, наш доктор, но когда на борту разразилась эпидемия, сделал все, чтобы спасти экипаж. Сам держался на ногах до последнего. Уже перед посадкой на планету, убедившись, что мы в руках врачей потерял сознание и через какое-то время скончался. Они еще удивлялись, что он столько продержался. Странный тип…
Лев Валерьяныч подошел к своему столу, такой же каплевидной формы, как в каюте капитана, стекающего прямо в пол розовым водопадом застывшего пластика и какое-то время задумчиво стоял. Решал, наверное, что делать дальше. Определившись, старик повернулся к стене, из которой на моих глазах выросла стенка-шкаф с множеством отделений и достал какую-то крошечную металлическую штучку.
С живейшим интересом я изучала его действия, забыв о приказе сесть в кресло. Когда старик обернулся, на его лице мелькнула тень недовольства. Я похолодела, понимая, что оно направлено на меня.
— Ну что ты, болезная, застыла как напуганный котенок? В ногах правды нет.
Он махнул рукой, и мне под коленки мягко ударила пушистая фактура передней стенки выросшего кресла. Тихо ойкнув, я повалилась в него и замерла, боясь вызвать волну гнева.
Медик недовольно покачал головой, подошел ко мне, наклонился, так, чтобы я видела его глаза, и очень ласково сказал:
— Тебе нечего бояться, Табат. Честное слово. Я не сержусь. Сколько тебе лет?
— Пять, — пробормотала я
— Маленькая, — старик улыбнулся, — тебе повезло, Марта. Чем кукла старше, тем она крепче и тем сложнее ее повредить. Эта еще чувствует боль, но уже значительно слабее, чем раньше. Да, Табат?
Я кивнула. Откуда он знает?
Лев Валерьяныч вернулся к основной пациентке и приложил к ее переносице металлическую штучку. Похожая на круглую серо серебряную таблетку, она плотно легла пониже бровей, между глаз, и раскрылась, выпустив во все стороны побеги. Как будто тончайшие нити ртути, блестящие и подвижные ринулись на захват лица Марты. Облепив переносицу, нос, области вокруг глаз и поврежденную губу сеточкой капилляров, едва заметно замерцали розовым.
Старик удовлетворенно кивнул и сурово приказал:
— Молчи болтушка, ежели хочешь, чтобы лицо восстановилось качественно. Минут десять потерпи, а там снова можешь просвещать всех и вся.