Кукла
Темнота... Пыль... Интересно, сейчас уже утро или всё ещё ночь? Я смотрю через щель, как тихо кружатся невидимые пылинки, а затем, всё ещё продолжая танцевать, оседают на пол. Где-то негромко скрипят половицы... да нет, наверное, просто показалось. Ветер тоскливо завывает за окном, и если бы я могла чувствовать, то, наверное, сейчас бы дрожала от страха и холода, а может, отчаянно звала маму. Но у меня нет мамы, и я не могу испытывать человеческих чувств, потому что... я просто забытая всеми кукла. Время давно перестало для меня существовать: кажется, я лежу в этом чулане очень давно. Старый особняк давно заброшен, вряд ли кто-нибудь захочет жить здесь, посреди этого глухого леса; больше никто не станет со мной играть.
Солнечный луч ласково заглянул в заколоченное окно чулана и, словно не найдя здесь ничего интересного, лениво потух. Я бы, пожалуй, закрыла сейчас глаза – если бы могла, конечно, и немного вздремнула. Видимо, уже ничто не нарушит мирный покой забытой куклы. Время летит быстро... День за днём я лежу в старом пыльном чулане, давно потеряв надежду на будущее.
Но всё изменилось, когда однажды утром я очнулась от чьих-то голосов и хлопанья автомобильной дверцы. В один миг особняк наполнился скрипом дверей, звонким смехом... Я безучастно прислушивалась к странной возне, ещё не осознавая, насколько это может перевернуть мою тихую жизнь.
– Виктор! – кричал кто-то высоким, немного визгливым голосом. – Этот диван здесь не должен стоять! Посмотри, это же кухня!
– Прости, дорогая, – тут же отозвался другой, весёло-хрипловатый голос. – Я так волнуюсь, что не могу ни о чём думать. Посмотри, какой шикарный и старинный особняк! Это потрясающее место для исследований!
– Стоило переезжать в такую глушь... Неужели эта рухлядь имеет для тебя, как для историка, какую-то ценность?
Я с волнением прислушивалась к новым голосам, которые внезапно стали для меня родными и знакомыми. Рядом с чуланом послышались тихие шаги: кто-то робко толкнул дверь, и она со скрипом открылась, выпустив наружу огромное облако пыли. На пороге чулана стояла маленькая девочка лет девяти; на ней была красная футболка и коротенькие шорты, оголяющие её худенькие, покрытые ссадинами ноги. Огромные карие глаза горели нетерпением и любопытством. Поначалу, не заметив меня, она оглядывала тёмную комнатку, смешно потряхивая коротенькими тёмными хвостиками, и радостно улыбалась. Немного осмотревшись, незнакомка начала разгребать валявшиеся на полу вещи, переворачивая ящики с запылившимися игрушками. Она ласково погладила грустного деревянного клоуна, попробовала завести давно поржавевшую железную лягушку, но тут же отбросила её в сторону и занялась безглазым плюшевым мишкой.
Наверное, ещё никогда моё игрушечное сердце не билось так сильно. Казалось, что этому улыбающемуся ребёнку никогда и в голову не придёт заглянуть под кучу тряпья, чтобы найти там прелестную голубоглазую куклу. Однако через несколько мгновений меня ослепил яркий свет: я почувствовал, как чьи-то ласковые и заботливые руки подхватывают меня и начинают кружить по комнате. Если бы я смогла, то, наверное, заплакала от счастья. Карие глаза девочки смотрели на меня с той особой нежностью и любовью, которая присуща детям, берущим на руки свои любимые игрушки. Сложно описать, какая связь существует между обыкновенной игрушкой и ребёнком – о, это целый мир, наполненный волшебством и светом!
Ещё не познавшие горя и зла, дети живут в своём маленьком мирке радости и надежды, который кажется им таким же естественным, как и сама жизнь.
Но, вырастая, они сталкиваются с многочисленными проблемами и теряют способность искренне радоваться каждому наступающему дню. Почему это происходит? Может, потому что однажды они оставляют нас, игрушки? Ведь именно мы научили их этой радости.
– Как тебя зовут? – восхищённо спросила девочка, приглаживая моё некогда пышное платье.
Мне почему-то стало стыдно за свой жалкий вид: изъеденные молью кружева и голубые розочки, украшающие дырявое платье, рваная шляпка, еле держащиеся на побитых фарфоровых ножках башмачки (трудно поверить, что они когда-то были белого цвета). Да и некогда прелестные голубые глаза потускнели и потеряли своё былое очарование. Разве не гадко держать в руках такую неряшливую, такую некрасивую куклу?!
Девочка осторожно прикоснулась к моему лицу.
– Тёплое, – с задумчивой улыбкой произнесла она.
В чулане стало совсем тихо.
– Знаешь что? – внезапно зашептала девочка, наклонившись к моему уху, словно я была живым человеком. – Ты не против, если я назову тебя Вероникой? Такая красавица, как ты, просто не может называться иначе!