Я замедлила шаг. Из переулка вышла группа школьников и пристроилась за моими.
— А почему Желтозубая в школу не ходит, а, детдомовские?
Алина, чуть обернувшись, ответила несложной фразой, от которой меня бросило в холод. Дома я от неё такого не слышала. Неужели девочка может знать такие слова? И кого это они дразнят Желтозубой, уж не мою ли Алю? Помнится, при каждой простуде я давала ей тетрациклин, пока врач не посоветовал другие таблетки, и зубы остались жёлтыми на всю жизнь. Но это же не повод дразнить ребёнка! Я слушала дальше.
— Передайте Желтухе, что мы ей и вторую руку сломаем, когда в школу припрётся! — это уже картавый голос, мальчишеский.
— Сначала мы вам шею сломаем, — вежливо откликнулась Арминэ. Васька молчал.
— Ой, как страшно! — запели детки, и чей-то пронзительный голосок выдал тираду: — Ваша мамка долбанутая вас не любит, она вас из-за денег взяла! Она так и сказала: мне лень работать, я лучше детдомовских детей наберу. Моя мама сама слышала...
Мои остановились, и я поняла, что пора вмешаться, но Василий меня опередил. Он ринулся в толпу малолеток и успел отвесить пару тумаков, прежде чем те с визгом разбежались. «Она за ними идёт, дураки!» — услышала я. Нападавших как ветром сдуло, а жаль. Поговорила бы я с ними. По улице шли прохожие, занятые своими мыслями, и всем было наплевать на детские разборки. «Они просто играют»...
— Вася, зачем сразу кулаками махать? — спросила я, приблизившись.
— Так не ножом же, — угрюмо ответил он.
— Мама, не переживайте, — сказала Арминэ. — Это каждый день.
— Но почему они цепляются именно к вам?
— Не только к нам! — сказала Алина. — Ко всем. Это же школа. Тут все вопросы кулаками решаются, неважно, мальчик ты или девочка.
— Нельзя же сразу драться! Нужно было с ними поговорить, попросить их не дразниться.
— Хорошо, мама, — кивнула Алина. — В следующий раз так и сделаем.
— Вот и молодцы, — успокоилась я. Мы поравнялись с аптекой. — Ну, пока! Хороших оценок!
Я купила зелёнку, мазь от ушибов, упаковку пластыря, четырнадцать бинтов, десять пузырьков перекиси и один корвалол. За каким лекарством пришла, забыла напрочь.
Аля и младшие уже не играли в отель для кошек, а работали в нём серьезно. Половина прихожей на первом этаже была потеряна для меня навсегда. В отеле было два трехэтажных корпуса, чтобы хватало места Мурзику и Мальвине, которых периодически привозили обратно.
Между корпусами стоял двухметровый игровой комплекс, за который я выложила баснословную сумму, а справа перед входом в отель стоял шкафчик с котомисками и котоподстилками. Арминэ сшила разноцветные подушечки-думочки и одеяльца для кошек, на стенках снаружи красовались кошачьи фотографии, а на крючочке слева у входа висел розовый Арусин кафтанчик, который связала я. Ветеринар велел держать Арусю в тепле, и в холодные дни мы надевали на неё кафтанчик. Кино, короче.
Я сгрузила аптечные покупки на тумбочку трюмо, и ко мне кинулись сотрудники отеля:
— Мам, чё купила?
— Лекарства. Буду вас зеленкой мазать.
— А конфеты где?
— Детям конфеты вредно.
— У-у-у...
— Держите курагу. Помойте как следует!
С недавних пор я начала покупать вместо конфет сладкие сухофрукты, и это прокатывало. Но съедались они ещё быстрее.
— Когда я вырасту, у меня будет настоящий отель, — мечтательно произнесла Аля, грызя курагу.
— Ты же вроде как художница, — напомнила я.
— Нет. Я буду хозяйкой отеля. А картины в него сама буду рисовать.
Ну и ну. В наши годы все дети хотели стать врачами. Экое деловое поколение выросло! Пора купить Але мольберт и масляные краски, чтобы перебить эту мечту об отеле.
— А ты, Эля, кем хочешь стать?
— Врачом.
— А ты, Тиша?
— Врачом.
— А ты, Сеня?
— Зубным врачом. Они больше зарабатывают.
Вот и поговорили. Дети вернулись к игре, и у меня было целых двадцать свободных секунд, чтобы на них полюбоваться. У белобрысых мелких уже отросли кудряшки, а у Али — то, что криворукие писатели называют «ёжик».
Всё-таки симпатичная у меня дочурка. И этого милого ребёнка обзывают «Желтуха» и «Желтозубая»! Кажется, уже изучила детей насквозь, и всё равно каждый день узнаю про них что-нибудь новое. Иногда кажется, что у них свой мир, дикий и первобытный, не имеющий отношения к цивилизации, и дети вынуждены решать сами свои проблемы, потому что взрослые делают вид, что этого второго мира не существует.
Представилась картина — утро в современной семье, мама наряжает сына-первоклассника в шкуры, даёт ему каменный топор и отправляет на улицу со словами: «Не подходи к саблезубым тиграм и не позволяй обезьянам тебя кусать. Будь умницей!» А вечером поцарапанный ребёнок приходит домой, мама его ругает и переодевает в обычную одежду...
Вновь и вновь я гнала от себя мысль, что мои дети за пределами дома живут в аду. Повторяю, в наши годы столько уродов не было. Я убеждала себя, что всё в порядке и я просто нагнетаю. Ну, поругались, ну, дети же, что с них возьмёшь. Лишь бы для соседей всё выглядело благополучно. «Если не можешь решить проблему — делай вид, что её нет», — вдалбливала мама в мои мозги с детства, и я делала вид, что Аля и Ваня счастливы. Но так ли это на самом деле?
Двадцать секунд истекли, и я пошла в подвал за картошкой. Ни муж, ни сын в воскресенье не появились, и мне оставалось только надеяться, что бабушка Галя вовремя доставит ребёнка в школу. Поскольку она живёт не в городе, а здесь же в селе, но на окраине, трудностей с этим возникнуть не должно.
Это только на фотографиях обитатели семейных детских домов все вместе, от мала до велика, сидят за длинным столом и лепят пельмени. Последний раз я пробовала домашние пельмени до рождения Вани, и лепила их мама. С появлением детей семья перешла на покупные, которые хуже, но экономится куча времени. Все возможные полуфабрикаты шли в ход, и съедалось всё до кусочка. Детдомовские дети всегда голодные, и ядовитая свекровь не уставала острить при них на тему обжорства.
Не то чтобы дети мне совсем не помогали с готовкой и уборкой — они радостно брались и крошить яблоки для пирогов, и мыть посуду, и подметать — но всё равно оставались маленькими шалунами, бьющими тарелки, и приготовление начинки частенько оборачивалось киданием яблочных огрызков в цель (а то и друг в дружку). Да и не могла я их слишком нагружать, у них же ещё и школа.
Месяц назад я купила десятилитровую кастрюлю и не ошиблась. Заполняя её чищеной картошкой, я думала о нашей жизни. До меня вдруг дошло, что мои трудности временные. Очень скоро — я не успею оглянуться — дети вырастут, заживут своей жизнью, и я не буду так уставать. Надо просто ещё немного потерпеть.
А ещё надо сделать так, чтобы дети не повторили моих ошибок. Мама всегда считала, что на первом месте замуж, а работа на втором. А это ошибка, на первом месте должна быть работа, причём любимая, а не хлебная. Вот у меня два хлебных диплома, и что? В одном институте мне забили голову цифрами, в другом привили бездарный литературный стиль, от которого за километр веет районной газетой. По этому стилю можно безошибочно вычислить выпускника филфака.
И что, я книгу написала? Или экономистом работаю в хлебном месте? Я с детьми сижу. С самого начала надо было устроиться нянькой в детдом, от меня там больше пользы было бы. Нельзя обмануть своё призвание, в попытках его обмануть я потеряла целых пятнадцать лет. Призвание даётся с рождения, и у каждого ребёнка оно уже есть, важно только его выявить. Ну, или задушить, если ребёнок мечтает о собственном отеле. Нужно срочно покупать мольберт. Скоро Новый год, вот и подарок будет.
Надо им всем полезные подарки сделать, в соответствии с наклонностями. Ване вот спорт нравится, надо ему что-нибудь спортивное купить. Эля у нас принцесса, ей диадему и юбочку, сейчас такие продаются в наборе. Сеня математик, ему игру математическую.
Тиша зверей любит, ему книгу о животных — вдруг зоологом вырастет? Ваське набор инструментов, у него энергии много, пусть тратит с пользой. Арминэ — вязальщица, ей нитки для кружев и альбом, у Алины музыкальные способности, она иногда берёт Колину гитару и бренчит. Ноты, может, купить? О, придумала — звукосниматель. В мои школьные годы это была мечта всех ребят. И пусть мамы говорят что хотят. У нас — дружная большая семья, и мы готовимся к Новому году. И пошло оно всё.