Все были довольны. Администрация потирала руки — справедливость восстановлена, плохая я наказана. Мать паршивца положила деньги в карман и более на сцене не появлялась. Нос у паршивца так и остался с благородной горбинкой, ни на какую операцию его не повезли — авось ему и так сойдёт. Вот только мне и моим восьмерым детям не на что было купить постное масло, чтобы сдобрить варёную картошку.
Возможно, суд решил бы иначе, но я была измотана физически и морально и нового процесса не выдержала бы. Я уже чувствовала коварные признаки приближающегося гриппа и рисовала себе мрачную картину эпидемии на все каникулы. От гриппа меня спас Коля своим излюбленным лекарством. Придя как-то с работы и не найдя ничего, кроме картошки, он дал Ване тысячу и послал в магазин. Я лежала на кухонном диванчике.
— Чего лежишь? — поинтересовался заботливый супруг.
— Заболела. Горло болит.
— Это быстро лечится, — сказал Коля и поставил на стол коньяк.
Он заставил меня усадить полпузыря, прежде чем смышлёный Ваня притащил мешок мясных полуфабрикатов. Коля бросил еду на сковородку, а потом, заметив кучу голодных детей, великодушно поставил ещё одну. Не знаю, как закончился день, но проснулась я в шесть утра совершенно здоровой, если не считать легкой головной боли.
Я пока не рассказала Коле о ссуде и матери паршивца, не было удобного случая, но что-то он подозревал. Ночевал всё чаще у свекрови и недостатка в кормёжке не испытывал. Ушлая свекровь слово за слово вытянула из меня нужную информацию по телефону, запричитала и 28-го принесла гуманитарную помощь: три котлеты. У меня нет слов, чтобы передать, какими глазами смотрели на эти несчастные котлетки восемь изголодавшихся детей. Я думала, что они все набросятся на свекровь и отберут добычу, но моё воспитание сработало. Дети просто стояли и смотрели.
— Ты же понимаешь, у меня пенсия маленькая, я не прокормлю весь детдом, — извиняющимся тоном произнесла свекровь. — Но я не могу позволить, чтобы голодали мои внуки. Алечка, Сеня, Ваня, идите сюда, покушайте.
Дети не шелохнулись.
— Спасибо, Галина Георгиевна, — сказала я и хотела взять у неё гостинец, но свекровь запахнула целлофановый мешок и повысила голос:
— Прочь руки! Я знаю, ты всё чужим скормишь! А я для родных готовила! Алечка, Сеня, Ваня, покушайте. А то ваша мама совсем вас не кормит. Скоро голодом уморит.
Маленький Сеня ухватился за Ванину руку, и Ваня ему что-то шепнул. У нас как раз вскипел чайник, мы собирались попить кипятку с сухариками. Я вылила кипяток в кастрюлю, бросила туда макароны и стала помешивать деревянной лопаточкой. Свекровь умоляющими интонациями просила внуков покушать.
— Баба Галя, мы одни не будем, — сказал Ваня. — Надо на всех разделить.
— Глупости говоришь! За что бабушку обижаешь? Я же для вас, не для детдомовских готовила! — голос свекрови задрожал.
— Давайте сюда котлеты, — сказала я. — Я их покрошу в макароны, и хватит на всех.
— Опять ты всё по-своему повернула! — всхлипнула свекровь, но добычу отдала. — Ты не подумай, мне и этих тоже жалко, у меня сердце не железное. И зачем ты их брала? На мученье? Лучше бы в детдоме оставила, там за ними хоть какой-то уход.
Я слушала молча. В качестве приправы я раздавила в кастрюлю два больших помидора, и вышло неплохо. Не знаю, как называется блюдо, которое у меня получилось, но дети уплетали за обе щеки. Перед свекровью я тоже поставила тарелку, но она не притронулась, просто сидела, пригорюнившись, и портила всем аппетит.
Весть о моём денежном упадке дошла и до мамы. Мама поступила мягче. Она пришла в гости с охапкой домашних пирогов, не оговаривая, кому можно есть, а кому нельзя, а потом за общим столом предложила Але, Сене и Ване пожить у неё на праздники, бесхитростно перечисляя всевозможные вкусности, которые собирается приготовить. У остальных детей слюнки текли от этих разговоров.
— Я бы и сюда принесла, но не хочу, чтобы другие завидовали. Это было бы некрасиво.
Это далеко не всё, что я услышала от своих близких. Мне говорили, что детей, конечно, жалко, но я сама виновата. Ведь это я же взяла в дом драчуна. Наверняка и Ване он синяк поставил... Наверняка он ворует. Нужно отвезти его обратно! Да и остальных тоже. Неужели во мне никогда не проснётся совесть? И так далее.
Это была не жадность, отнюдь нет. Обе мамы готовы были отдать последнюю рубашку, но только родным внукам! Не детдомовским детям. Приёмных мои родные вообще не считали за людей. Ни маме, ни свекрови в голову не приходило, что эти ребята тоже могут что-то чувствовать и понимать, поэтому обе добрые женщины говорили при них всё, что вздумается. А после их ухода я объясняла ревущим от обиды девчонкам, что бабушки не хотели ничего плохого.
По всему выходило, что Новый год мы будем отмечать порознь: я с детьми, мама одна, свекровь одна, Коля чёрт знает с кем. Когда-то дружная семья рассыпалась на глазах. Впервые дети пошли на школьный утренник без костюмов. Аля не могла надеть прошлогоднее платье, оно стало мало, и я немножко принарядила её, но это было не то. Она вообще не хотела идти, но Васька обещал её защищать. Аля посмотрела на него так грустно-грустно, мол, где ты раньше был? Арминэ доучивала стихи — у неё было выступление.
Во всей беллетристике о школе, что мне довелось прочесть, у детей то утренник, то профессиональный кружок, то интересное задание, которое поручил мудрый учитель, и счастливые родители помогают счастливым детям всем этим заниматься. В реальности не так.
Не знаю, как в городе, а здесь у нас не школа, а болото какое-то. За три неполных года учёбы у меня создалось впечатление, что там не преподают ничего, кроме ненависти. Алю из жизнерадостной талантливой девочки превратили в забитое, искалеченное существо. Дом знаний, да. Ей этих знаний теперь на всю жизнь хватит. Да и Ване досталось будь любезен. После знаменитой драки от него отстали, он начал обедать в школьной столовой, и анализы немного улучшились, но чего стоили ему эти три года!
— Это потому что Вася рядом, — сказал он мне. — Если Вася уедет, все начнётся сначала.
А Васька очень боялся, что я верну его в детдом. Он знал, что семья сидит на бобах из-за него, старался вести себя тише воды, ниже травы и изо всех сил помогал по хозяйству. Он образумился и прекратил учить Ваню всяким ужасным «приёмам», как они называли драку на тюремном жаргоне. Вообще Васька привез много жаргонных словечек, от которых я его упорно отучала, и он был, в принципе, послушным мальчишкой. Вот только иногда от него несло табаком, и четверть он закончил на тройки.
Тридцатого я собрала всех за столом с дымящейся печёной картошкой и объявила, что Дед Мороз в этом году немного запаздывает из-за плохой погоды, поэтому вместо конфет будет пилёный сахар, а вместо торта картошка. Приёмные пожали плечами, им было не привыкать к суровым условиям. Арминэ попросила слова и протянула мне кулёчек с мелочью.
— Мама, мы с ребятами собрали свои карманные деньги. Возьмите, так будет лучше.
Я вздохнула и взяла.
— Когда ситуация стабилизируется, вы всё получите обратно, — сказала я детям. — А пока можно обсудить наши планы. Подарки обязательно будут, просто чуть позже. Какие подарки вы хотели бы получить?
Я поделилась с детьми своими соображениями насчёт мольберта, книги о животных и прочего, но под странным взглядом детей мне было всё труднее и труднее говорить. Они смотрели на меня чуть смущённо, как будто я несла неприличное, и переглядывались. Когда я заявила, что хочу подарить Алине звукосниматель на гитару, они не выдержали и разразились хохотом.
— Не понимаю, что тут смешного, — слегка обиделась я. — В мои годы звукосниматель был несбыточной мечтой всех школьников!
— Это каменный век, — сказала Алина. — Хорошо, что вы не успели его купить.
— И бумажная книга тоже, — вторил ей Сеня, поправляя очки на носу.
— А мольберт? — растерялась я.
— Музейная редкость, — сказала моя художница Аля. — Можно, конечно, но смысла нет. Лучше графический планшет, он даже дешевле.