Потерялся интерес к жизни — мне было всё равно, как я выгляжу и что на мне надето, я перестала читать и забросила газетное творчество. Единственным моим чтением были медицинские брошюры да толстая книжка о реинкарнации. Угрызения совести тоже делали свою работу, подтачивая меня изнутри. «Это мне кара за Гошу, — думала я, — нужно взять приёмного ребёнка, чтобы искупить вину. Или нескольких. Но как уломать Колю?»
Всё делала через силу. С таким видом усталости я столкнулась впервые и поначалу считала, что у меня какая-то болезнь, даже измеряла температуру, но это была всего лишь усталость — хроническая и застарелая.
— Давай-ка съездим с тобой в магазин, — предложил Коля.
Я уронила очки. Дети почти выздоровели, но я по привычке дёргалась от всего, и при слове «магазин» представила себе лавку ритуальных товаров.
— Мама с детьми посидит. Пора купить тебе что-нибудь новое — сапожки, платье… Ты уже столько лет в одном и том же.
Я подняла очки. Никогда в жизни Коля не делал мне подарков. Просто совал пачку денег и всё. Что-то здесь нечисто. Должно быть, я слишком громко подумала, потому что Коля заметил мои сомнения.
— Неужели ты не хочешь походить по магазинам? — продолжал он, несколько обескураженный. — Все женщины обожают ходить по магазинам.
— Коль, честно? Я хочу только одного — выспаться.
Думала, он обидится, но нет.
— Я бы сам купил, я знаю твои размеры, но боюсь не угодить. Вдруг тебе не понравится.
Перспектива тащиться в город и исхаживать вдоль и поперёк все магазины отпала, и мне стало легче.
— Коль, да мне всё понравится, спасибо тебе огромное, купи на своё усмотрение. У тебя хороший вкус. А с детьми твоя мама и правда пусть посидит. Я посплю…
Прямо при нём я ткнулась лицом в подушку и провалилась в сон.
Когда вечером Колька приехал, от него пахло духами. Бабскими. Свекровь тоже учуяла, я поняла это по её выражению лица. Раньше мне было наплевать на его эскапады, но усталость и болезни сделали меня раздражительной.
— И где ж ты пропадал, любезный? — ядовито спросила я. — Духи мне покупал?
— И духи, и платья.
При нём действительно была куча пакетов из магазина. Тут налетели дети с криками: «Пап, чё купил?» — и я придержала язык. Маленький Сеня притопал из бабушкиной комнаты и тоже потянулся к пакетам. В который раз пожурив детей и объяснив, что нехорошо спрашивать у родителей, что купили, я ушла наверх в мансарду, а муж раздавал детям и свекрови конфеты на фруктозе. Ване было нельзя обычные конфеты после лечения от немоты, и мы покупали диетические для всех, чтобы он не завидовал.
Я ушла, чтобы избежать серьезного разговора, но Коля сразу поднялся вслед за мной, прихватив покупки. В мансарде была уютная комнатка в деревянном стиле — там-то мы и расположились. Я села на диван, Коля ссыпал мешки на пол и замер столбом.
— Мне нужно с тобой поговорить, — начал он.
— Я это унюхала, — вежливо сказала я.
— Я всё объясню.
— Не оригинальничай, — съязвила я.
— Это не то, что ты думаешь.
Так и знала! У меня вырвался истерический смешок.
— Коль, ну придумай что-нибудь покрасивше, я всё-таки филологический окончила.
— Все эти вещи — для тебя.
— Ты точно не перепутал? — томно спросила я и зевнула.
— У меня никого нет, кроме тебя.
Я улыбнулась ему и произнесла небольшую речь, которую, на мой взгляд, должна выучить каждая жена и при случае выдать любимому.
— Знаешь, почему женщин нельзя обмануть? Мы карты раскладываем. И карты показывают, один ты или с бабой. Имя там не написано, а примерный возраст, характер бабы и твоё к ней отношение — как на ладони. Твоя подружка там фигурирует как бубновая дама. Поэтому, если мужик думает, что обманул жену, это значит, что жена помалкивает. Терпит. Или ей наплевать. Мне вот наплевать.
У него немножко отвисла челюсть — но лишь самую малость.
— Тогда почему твои карты тебе не сказали, что у меня с этой женщиной ничего сегодня не было?
— А я давно не раскладывала, — лениво ответила я, хотя меня и кольнули слова «с этой женщиной». Значит, баба все-таки есть. — Мне просто неинтересно. Гуляй с кем хочешь. Для меня важно, чтобы дети были живы-здоровы, а тебя я не держу, иди к ней, если она такая хорошая.
— Она совсем молоденькая, ей двадцати нет, — муж сел рядом со мной и схватился за голову.
— Ну тем более.
— Она ужасно глупая.
— Верю, умная с тобой не свяжется. Гляди, какая я дура. Так это что, прощальные дары?
— Послушай, всё гораздо хуже. С тобой можно просто поговорить?
Я уставилась на него с любопытством. Что ещё натворил этот пацан сорока пяти лет? И Коля меня огорошил.
— Это была короткая интрижка — и последняя, клянусь. Мне седина в бороду ударила.
— Моча в голову, — поправила я его.
— Помолчи, женщина. Так вот, Лёлька от меня залетела.
Я закатила глаза, с трудом удержавшись от поздравлений и комментариев.
— Потом мы поругались, она исчезла… В общем, нарисовалась через год, когда мне уже на хрен не нужна была… И с ребёнком.
Коля положил руку мне на плечо и изливал душу, как лучшему дружбану. Я сочувственно кивнула, потом сходила к бару и вернулась с коробкой каберне и двумя рюмками. Мне можно, я уже не кормлю Сенечку. Коля вдруг осёкся.
— Слушай, ты на меня не обижаешься?
— Что ты! Всё так интересно, как в бразильском сериале. Телевизор-то смотреть некогда. У меня аж дух захватывает. Что там дальше?
— А дальше […], — сокрушённо вздохнул Коля. — Её все мужики побросали, она думала, что я разведусь и буду с ней, а когда поняла, что не буду, то это… Вены себе порезала.
— На руках или на ногах? — осведомилась я, прихлёбывая.
— Ты можешь хоть минуту не язвить, стерва ты ядовитая? На руках, конечно.
— Значит, осталась жива, — сказала я, внутренне расплывшись от комплимента. — Скажи ей, чтобы в следующий раз резала на ногах.
— Жива, — подтвердил муж. — Ты как догадалась?
— Ну, у меня жизнь за плечами.
И я залпом выпила всю рюмку. Всё-таки этот тип меня сегодня развлёк. Почитал бы с моё медицинской литературы, не задавал бы глупых вопросов. Он замолчал, выпил своё вино, налил ещё нам обоим. Мы чокнулись, я шепнула: «За любовь!» — и опять выпили. Мне стало весело.
— Коль, ну, а в чём проблема-то? Не томи.
Коля собрался с духом и выпалил:
— Проблема в моём сыне. Лёлька после того дела поехала в больницу, и, похоже, там всерьёз и надолго. Её инсулином лечат. Ребёнок у Лёлькиной бабки, а она одной ногой в могиле. В детдом сына не отдам. Так вот… Я его завтра привезу, ты не против? Ты же всегда хотела много детей…
Вот оно в чём дело. А я, грешным делом, подумала, что он мне и впрямь подарки сделать решил. А он меня, значит, задабривает, дурачок. Но вслух я этого не сказала.
— А почему бы мне быть против?
— Все-таки от другой девки прижил. Ты не будешь его обижать?
— Обижать ребёнка? — возмутилась я. — Это вам, мужикам, важно, свой ребёнок или чужой, а для нас все дети общие! Видел когда-нибудь, как кошка котят кормит? Ей всё равно, свои они или другой кошки. А коты злые, они чужих котят и загрызть могут. Вот и вы, мужики, как коты…
Наверно, я сильно распалилась, и Коля тут же начал меня успокаивать, налил ещё выпивки и стал приговаривать оптимистичную чепуху. Мы помирились. А потом, помаленьку трезвея, я пересмотрела все до одной вещички, что он мне купил, примерила некоторые, и жизнь снова обрела свои краски. Завтра я стану матерью четырёх детей. Надо купить кроватку… Или нет, заставлю Колю построить двухэтажную. Две двухэтажные. Или двухъярусные, как они там называются.
Среди подарков и правда были духи — как раз те, которыми пахло от Коли. Выбирал, видать, в магазине, а я на него накинулась. В который раз убедилась, что эмоции нужны человеку единственно для того, чтобы делать глупости. Вот ведь как неожиданно всё повернулось! Я не знала, как изловчиться, чтобы выпросить у Коли разрешение взять приёмного ребёнка, а он сам мне его подсунул, да ещё и виноватым себя чувствует.