Балуев неопределенно махнул рукой.
— Наверное. Я этого не понимаю. Торчать в лагере без удобств, кормить комаров, спать в палатке, питаться подножным кормом. Какой в этом смысл? Как это ему пригодится в будущем?
— Виктор Александрович, а кем вы видите своего сына в будущем?
Карина пошевелилась, вздохнула, поднялась.
— Я пойду прилягу, — сказала она.
— Да, милая, иди отдохни, — сказал Балуев, его голос заметно потеплел, когда он обращался к жене.
Это не укрылось от внимания психолога. Когда женщина оставила их одних, Яровой спросил:
— Вы любите жену?
Балуев удивленно перевел на него взгляд:
— Конечно.
— Это хорошо. Дети очень чувствительны к психологическому климату в семье. Да, возвращаясь к моему вопросу. Кем вы видите своего сына в будущем?
— Я бизнесмен, — пожал плечами Балуев. — Что плохого в том, что я хочу передать свое дело сыну?
— У вас же есть еще один сын, старший, если не ошибаюсь?
Балуев поморщился.
— Владу я бы не доверил даже управление филиалом, не говоря уже про… — он оборвал себя на полуслове. — Возможно, я не самый лучший в мире отец, но я люблю своих сыновей и трезво оцениваю их способности. Из Пашки выйдет толк, если только он… вернется…
Мужчина стиснул зубы, ноздри его гневно раздулись. Яровой задался вопросом, чем вызван гнев. Гнев бессилия или что-то другое? Возможно, Балуев подозревает кого-то из своего окружения?
— То есть Павлик хотел что-то доказать вам или себе, отправившись в лагерь пластунов?
— Наверное.
— А как ваша жена к этому относилась?
Казалось, такой простой вопрос поставил Балуева в тупик.
— Карина? Она… не возражала.
Яровой отметил и эту странность.
— Виктор Александрович, в последнее время вы не замечали никаких изменений в поведении Павлика? Может, его привычки поменялись?
Балуев мотнул головой.
— Вам надо спросить Юлию Васильевну, это наша домоправительница. Или поговорить с репетиторами, но на лето у нас осталась только Валерия Петровна, она подтягивала Пашу по английскому и математике…
— Он хорошо учился?
— Баловался много, а так… Да, он умный. Хотя мог бы и лучше.
— Понятно. Его ругали за плохие оценки?
— Кхм… Нет, зачем? Он знал, что если получает замечание или плохую оценку, то не получит карманных денег и будет ходить на дополнительные занятия с репетитором, пока не исправит.
— Интересный подход. Назовите его друзей, чтобы я смог с ними поговорить.
— Друзей? Кхм… Его одноклассники, наверное…
— Вы не знаете, с кем он дружил?
— Ну… Я знаю, что он не дружил с плохой компанией.
Балуев смотрел с вызовом. В его бледно-голубых глазах, слегка навыкате, плескалось раздражение.
— Меня интересует, не мог ли Павлик попасть под чужое влияние, — мягко сказал Яровой. — Установить его круг общения. Похититель, как правило, кто-то из своих. Кому Павлик доверял настолько, чтобы уйти из лагеря?
Балуев покачал головой.
— Не знаю. Он мог бы пойти с Юлией Васильевной или с нашим водителем, но они все проверенные люди, которым я доверяю целиком и полностью.
Яровой сделал пометку у себя в блокноте.
— Хорошо. Я поговорю и с ними, а с вашей женой мне надо…
— Завтра. Давайте завтра. Карина себя плохо чувствует, все это слишком подействовало на нее.
— Понимаю.
— Вы можете остановиться у нас. Юлия Васильевна приготовит для вас гостевую комнату.
Яровой кивнул. В отличие от Марьяны, ему большой дом Балуева нравился, потому что вызывал в нем охотничий азарт. Жилище человека всегда отражает его внутренний мир, а сколько здесь потаенных уголков, которые можно исследовать!..
— Да, спасибо. А пока я бы хотел осмотреться в комнате Павлика.
Ребенка баловали, но им не занимались. Такой вывод сделал для себя психолог, побродив по комнате Павлика, заваленной игрушками. Его внимание привлек ноутбук на письменном столе. Яровой сел, поднял крышку, включил. Будет ли пароль? Пароля не было. Интересный показатель. Либо родители запрещали ставить, либо Павлик знал, что никто в ноутбук не полезет… и скорей всего — второе. Алексей Яровой достаточно разбирался в современной технике, чтобы самостоятельно просмотреть содержимое жестких дисков и историю браузера. Игры, учебные материалы, фотографии. А вот это уже интересно. На всех фотографиях Павлик был без родителей. Он всегда лукаво улыбался в объектив, у него был хитрый прищур, круглое пухлое лицо. Казалось, что у мальчика нет проблем с ровесниками, он был в центре компании, его не оттирали за спины. По общей композиции подобных фотографий Яровой всегда мог определить роли в коллективе. У Павлика была роль или шута, или заводилы, но никак не изгоя. Но почему же нет фотографий с родителями?