В лагере царило уныние. Раскопки остановились, практиканты слонялись без дела. Кто-то загорал, кто-то уткнулся в телефон, и только долговязый Слава что-то зарисовывал в блокнот.
— Валентина Михайловна там, — махнул он рукой на невысказанный вопрос Ника.
— А профессор Кривошей?
— Еще не приехал.
Ник для приличия постучал в трейлер, потом забрался внутрь. Тут царила приятная прохлада. Валя работала, что-то бойко отстукивая на ноутбуке.
— Николя, заходи.
— Не называй меня так.
— Прости, забыла.
— Где профессор?
— Должен вернуться с пресс-конференции.
— А вы что-то нашли?
— Не мы, — она встала и потянулась, разминая мышцы. — Игумен созрел и показал нам церковные книги.
— Могу я на них взглянуть?
— Зачем? — она внимательно посмотрела на него. — Скучаешь по работе?
— Можно и так сказать.
В какой-то степени это было правдой, он скучал по прежним временам, по тому духу открытий, прикосновениям к тайнам прошлого, что таятся в каждом снятом слое, когда из-под земли медленно проступают очертания давно ушедших эпох… Ник досадливо помотал головой — назад ходу не было.
— Они в монастыре, игумен разрешил работать с ними только там, так что Александр Сергеевич, скорей всего, после пресс-конференции поедет туда.
— Ну ты хотя бы знаешь, что там? В общих чертах.
Она пожала плечами и почесала нос. Валентина врать не то чтобы не умела, просто не любила. За ней водилась эта особенность, и когда они в студенческие годы за последними рядами играли в покер, Ник всегда знал, когда она блефовала. Верный признак — почесывание носа.
— Если написанное в них хотя бы отчасти правда, то это будет сенсацией. Это все, что я могу тебе сказать, Ник, прости.
— Дело в кукле? Она на самом деле существовала?
— Существовала совершенно точно, а вот удастся ли ее найти — другой вопрос. Еврейский вопрос.
Ник удивленно выгнул бровь.
— Почти наверняка получим грант. Ник, может… может, ты вернешься? Твой материал еще актуален, ты можешь переработать его и защититься, хотя со статьями будет сложнее, теперь новые требования…
— Нет, Валя, прости, все в прошлом.
Она вздохнула и предложила:
— Пошли прогуляемся, а то я целый день бумаги заполняла, хочу размять ноги.
Они медленно шли по приятной тени хвойного леса, воздух здесь был чист и свеж, от реки тянуло прохладой. Впервые после смерти Лизы они говорили по душам.
— А Генка уехал, ему предложили место в университете Мюнхена… — Валя грустно улыбнулась. — На его месте мог быть ты, ведь Лиза всегда мечтала… жить заграницей.
— Валя, вы же дружили с ней, ты должна была о ней все знать. Неужели ты не знала, что она… шантажистка?
Валентина помедлила, крутя между пальцев хвоинку.
— Догадывалась, что что-то нечисто, потому что у нее иногда появлялись левые деньги, еще когда мы были студентками, но нет, как именно она их добывала, я не знала.
Ник кивнул, он поверил ей. Он ведь тоже ничего не знал и даже не подозревал.
— А тебя она никогда не пыталась шантажировать?
— Нет, что ты, мы дружили.
— Мне кажется, ее бы это не остановило. Может, ты знала какой-то ее секрет?
Она отвела взгляд и снова почесала нос.
— Валя, прошу тебя, ответь честно. Мне важно разобраться во всем.
— Не думаю, что тебе станет легче, Ник. Лиза была не ангелом, но она тебя любила, поверь мне.
— Изменяла она тоже от большой любви? — взорвался он.
— Она хотела вырваться, — покачала головой Валя, — вырваться и уехать заграницу. Я думаю, что она потому и продала вашу квартиру, чтобы собрать деньги на переезд.
— Она прекрасно знала, что я не собирался никуда уезжать.
— Может быть, поэтому она и делала все втайне?
— Валя, просто ответь на мой вопрос. Какой секрет был у Лизы?
— Все в прошлом, зачем ворошить?..
— Позволь мне самому решать! В конце концов, убийца Лизы так и не был найден.
Они давно остановились, и муравьи сновали по ногам, словно сумасшедшие, потревоженные присутствием человека. Валя вздохнула:
— Я же говорю, это дело прошлого, и к тебе никакого отношения не имело. И к ее убийству тоже. Так, школьные шалости.
— Скажи!
— Лиза… Мы тогда учились… в девятом, кажется, да… Знаешь, как это бывает? Девочки пробуют… разное, и не всегда с мальчиками.
Какое-то время Ник пытался осмыслить услышанное.
— Не понял. Что пробуют?
— Секс.