И все это время беспощадно палило солнце и дул восточный ветер, иссушая воздух, словно дыхание преисподней. В тот день никто не вышел в море ловить рыбу. Гигантские волны с ревом проносились мимо входа в бухту, а рыбачьи лодки стояли на якоре, маленькие и жалкие рядом с чужим бригом.
На жителей острова Святой Хильды словно напало безумие: заброшенные рыболовные сети валялись без починки у дверей хижин, а наверху, на склонах гор, лежали неухоженные поля и цветники. Смысл жизни сосредоточился на гостях с заморского корабля. Люди обшарили каждый его уголок, любопытные пальцы возбужденно трогали одежду гостей. А те только посмеивались над островитянами. Покопавшись в матросских сундучках, они одаривали мужчин сигаретами, а для женщин нашлись разноцветные шарфы и пестрые шали. Важничая как мальчишка, с сигаретой в зубах, Гатри поднялся с чужестранцами на скалы.
Рыбаки распахивали настежь двери хижин, состязаясь друг с другом в гостеприимстве. Каждому хотелось устроить гостям самый радушный прием. Обследовав остров, моряки сочли его местом убогим, бесплодным и малоинтересным. Они спустились на берег и стали собираться компаниями на пристани, лениво позевывая в ожидании перемены погоды. Время тяжким грузом повисло на их руках.
А тем временем восточный ветер дул без остановки, бросаясь песком и превращая землю в пыль. Пылало солнце, простирая переливчатые огненные пальцы в безоблачное небо, и бились о берег огромные зеленые волны с гребнями пены, извиваясь в причудливом танце, словно живые существа. На землю опустилась душная ночь, наполненная тайным движением, и даже воздух пропитался тревожными предчувствиями. Моряки отыскали заброшенную часовню на краю деревни и разбили там лагерь, захватив с корабля табак и бренди.
Казалось, у них нет ни установленного порядка, ни дисциплины, ни законов, которым следует подчиняться. На судне оставляли только по двое вахтенных. Однако рыбаков не удивляло такое поведение. Само присутствие моряков на острове являлось редким чудом, и остальное не имело значения. Рыбаки тоже пришли в часовню и впервые в жизни попробовали бренди. Ночь наполнилась криками и песнями, и остров вдруг переменился; расставшись с тишиной и покоем, он мерно колыхался в предвкушении неведомых ощущений, пропитанный насквозь незнакомыми желаниями. Гатри стоял в толпе приятелей, его щеки разрумянились, в обычно равнодушных глазах поблескивал безрассудный огонек. Он с наслаждением пил большими глотками бренди из стакана, что держал в руках, и словно безумец смеялся без всякой причины вместе с моряками. Староста рыбаков не понимает языка чужеземцев, ну и что с того? Перед глазами покачивались звезды, земля ускользала из-под ног, и казалось, что прежде он и не жил вовсе. Пусть ревет ветер и грохочут волны — это слышится зов большого мира. За морем раскинулись неведомые земли, где находится родина чужеземцев, и именно там ждет настоящая жизнь, полная красоты и необычных, невероятных приключений. Никогда больше не станет он гнуть спину, обрабатывая бесплодные поля. В ушах звенела песня моряков, табачный дым застилал глаза, а по жилам весело бежала кровь, смешанная с бренди.
Женщины пустились в пляс с матросами, кто-то раздобыл гармонику и скрипку с тремя струнами, и вот уже над островом несется варварская мелодия. Местные женщины никогда в жизни не танцевали, а сейчас их подхватывали и кружили в вихре дикого хоровода — только мелькали развевающиеся в воздухе юбки. Моряки смеялись и пели, отбивая ногой ритм, а счастливые пьяные рыбаки с глупым видом стояли у стены, позабыв о времени. Один из заморских гостей, протянув руки, направился с улыбкой к Джейн, и она пошла танцевать. Щеки горели от возбуждения, а душу переполняло желание понравиться чужестранцу. Темп мелодии ускорялся, и ноги все стремительнее неслись по полу. Джейн почувствовала, как руки незнакомца крепко сжали талию, ощутила жар его тела и обжигающее щеку дыхание. Подняла голову и встретилась с дерзким, раздевающим донага взглядом. Моряк облизнул влажные губы, и оба улыбнулись, читая друг у друга мысли. По телу Джейн пробежала трепетная дрожь, будто от прикосновения прохладной руки. Ноги подкосились от страстного желания, и она опустила взор, а потом глянула украдкой на Гатри, не заметил ли муж чего. Впервые в жизни к Джейн пришло чувство вины.
Наступил новый день, такой же беспощадно знойный.
Ветер не ослабевал, и море не желало укротить свою ярость. Бриг, бросивший якорь в гавани, по-прежнему раскачивался на волнах среди рыбачьих лодок, а сами рыбаки, прислонившись к стене причала, бездумно пили бренди, курили и слали проклятия в адрес восточного ветра. Женщины тоже забросили кухню и починку одежды: стоя в дверях хижин, они щеголяли накинутыми на плечи новыми шалями и малиновыми платками, украшавшими голову. Дети вызывали раздражение, и их матери, не находя себе места, ждали улыбки от заезжих гостей.