Переодевшись, он спускается поужинать в бар – без всякой задней мысли, твердо намереваясь плотно поесть и что-нибудь выпить. На этот раз он заказывает хорошо знакомое ему вино, чтобы не было никаких неприятных последствий. Он всегда наслаждался им, но сегодня оно внезапно кажется ему слишком скучным.
Он думает, что, может быть, это он сам – слишком скучный. Может быть, все, что он делает, думает, как он выглядит – все это слишком скучно. Когда-то давно ему ведь это сказали в глаза. Ему сказали тогда, что он такой прилипчивый, потому что в нем самом недостаточно жизни, энергии, потому что он не способен никого развлечь, не способен никому быть интересен, что его только терпят – из вежливости, из приличия, из товарищеских чувств, наконец. Потому что ведь никто не подозревал, что Артур окажется извращенцем. Да еще, как выяснилось, с какими-то чудовищными, смехотворными надеждами. Тоже извращенными.
Во всем виновато коварное чужое вино – это оно позволило ему расслабиться, отреагировать слишком… слишком… позволяюще. Это оно раскрыло створки плотно сжатой раковины и обнажило совсем нежное, беззащитное тельце моллюска.
Поэтому Артур будет пить только хорошо знакомый, пусть и скучный, алкоголь. Зато он точно знает, чего ожидать.
Потому что опасность есть, Артур чувствует. Имс может снова прийти. Такие, как Имс, всегда появляются неожиданно.
Может быть, именно поэтому Имс так и не приходит, хотя Артур сидит несколько часов, до самого позднего вечера. Южная, полная цветочных запахов темнота уже давно упала на Момбасу, бар освещен электрическими лампами в бронзовых, под старину, светильниках, похожих на алладиновский, и на потолке тут тоже крутятся вентиляторы, разгоняя духоту, отбрасывая чудовищные, прекрасные крылатые тени, и от сквозняков по спине ползут, извиваются холодные змейки озноба.
Он ждет, вздрагивая от каждого звука, прислушиваясь к каждому голосу, но Имса нет.
Артур думает, что Имса наверняка нет уже в Момбасе. Он хорошо знает такой тип людей: для них нет дома, сегодня они здесь – завтра там, граждане мира с темными занятиями, люди, которые любят риск, деньги и яркие впечатления.
Почему-то он чувствует горечь во рту, как будто сбоит печень, и думает: алкоголизму бой. И заказывает еще бутылку – уже другого вина, совсем незнакомого и чересчур сладкого.
Вино настигает его на рассвете, еще даже в преддверии рассвета, когда небо за окном только чуть-чуть начало светлеть. Артур блюет так, будто хочет выплюнуть всю душу, дрожа, обливаясь холодным потом и крепко держась за унитаз, потому что потолок вертится, как гребаная карусель. Артуру иррационально кажется, что тошнит его не от паленого пойла, а от всей этой ситуации, от воспоминаний, от Имса, от того, на кого похож Имс, от неслучившегося поцелуя, от того, какие у Имса пошлые пухлые губы и какой пошлый хриплый голос, какой он сам отвратительный и самодовольный. Слава богам, что ему слишком плохо, чтобы всерьез об этом задуматься – обессиленный, он доползает до постели и засыпает, укутавшись в одеяло по макушку.
Просыпается поздно, долго стоит под душем, одевается небрежнее, чем когда-либо, и старательно избегает зеркала – ему не хочется в него смотреть, он боится того, что увидит. Он хочет сохранить свою целостность во что бы то ни стало.
Таблеток ему давно уже не выписывали, и даже тот маленький флакончик, который он всегда держит в аптечке на всякий случай, остался в Париже.
Да они ему и не понадобятся.
Он не собирается предъявлять претензии бармену – понимает, что это будет выглядеть глупо. Он благодарен хотя бы за то, что кофе здесь по-настоящему хороший, и сегодня он пьет черный, крепкий, без всяких сливок, без всякого сахара – с какими-то пресными сухариками, которые чудом нашлись в меню. Утро уже растаяло, время близится к полудню и медленно через него переваливает – а это значит, что на улице опять жарко.
Когда бы Артур сюда ни приезжал, здесь всегда жарко.
К вечеру на этот раз Артур идет не к морю, а в ближайшие городские сады и долго, бездумно сидит там на скамейке, смотрит на странную чугунную статую неподалеку. Какой-то писатель… или политический деятель, Артуру лень встать и посмотреть. Вероятно, араб. Да, Момбаса очень цивилизованный город.
Сегодня почему-то перспектива работы в Бенине совсем не вызывает воодушевления. Она такая же безвкусная, как десерты в отеле. С виду красиво, а на вкус – ничего особенного.
Бенин не сделает Артура другим.
Он сидит и смотрит на деревья и цветы, как старый рыбак смотрит на море, в которое ему уже никогда не выйти.
***
Когда Артур возвращается в отель, вдруг начинается дождь. Дождь – мягко сказано, это в Париже бывает дождь – там все так романтично и так изысканно, прямо как на картинах импрессионистах: в жемчужной дымке желтые и розовые фонами, дома как гуашевые мазки, обнимающая за плечи прохлада, сверкающие камни площадей. Здесь же точно хляби небесные разверзлись, причем исключительно над Артуром, и весь полк ангелов господних синхронно, по команде, опрокинул на него полные ведра. Вода почти теплая, но какая-то мутная, как будто уже с небес течет, смешанная с глиной. Может быть, Господь Бог там лепит нового Адама, а ангелы с ведрами, полными воды, ему помогают – играют, как дети в песочнице.
Артур влетает в холл мокрый от макушки до легких мокасин, рубашка противно липнет к телу, как и брюки, и быстро становится холодно. Не поднимая головы, он на ходу врезается в какого-то плотно сбитого мужчину, бормочет «Извините» и, не оглядываясь, идет дальше.
И слышит сзади неуловимо знакомый легкий смешок, скорее даже фырканье, чем смех.
Он не оборачивается, поскольку уверен, что ему почудилось. А если не почудилось, он не хочет этого знать. Совсем.
***
Вечером Артур снова спускается в бар и скромно ужинает в уголке, как какой-нибудь монах – разве что не крестится при виде проносимых мимо бутылок с вином. Организм сам ему подсказал, что ни в какие авантюры ввязываться не стоит – последствия будут пренеприятные. Артур верит в психосоматику.
Он все знает про психосоматику. Спасибо, достаточно.
Когда он бросает взгляд в сторону бара, то в этот раз не вздрагивает, а обмирает, и в животе становится зябко. Имс тут, и он не один, а с каким-то невысоким блондином, который постоянно подозрительно озирается, а потом снова склоняет к Имсу голову и в чем-то настойчиво убеждает, будто что-то продает. По поведению какая-то помесь шпиона и коммивояжера, думает Артур. Он смотрит Имсу в спину, пока тот поглощен разговором. Имс внимательно слушает, глядя в одну точку и что-то быстро перекатывая между пальцами, – что-то похожее на игральную фишку. И лишь изредка хмыкает.
Народу в баре опять катастрофически мало, но Артур так хорошо устроился в этом темном уголке, теперь он чувствует себя более защищенным. Есть шанс остаться незамеченным.
Шанс оправдывает себя: Имс действительно его не замечает. Он настолько поглощен разговором и, видимо, сделанным предложением, что даже после ухода блондина некоторое время сидит и думает, опустив голову и продолжая играться с фишкой. А потом вдруг очень быстро встает и уходит: только что был – и нет его. Как телепортировался.
Артур думает, что пора покупать билет в Дагомею. Завтра он еще раз навестит Люмье – ну надо же попрощаться – и все, в путь. Хватит маяться херней.