Плечом задев ворота, он ободрал с них длинную ленту мха — и захрустел сандалиями по дорожке. На развилке, где мы в первый раз свернули направо, его понесло налево. Замедлив шаги, Сакаи принялся кружить меж могил, забираясь вглубь кладбища. Я неотступно следовал за ним, держась в трёх шагах позади.
В этой части Журавлиного Клина могилы выглядели попроще. Никаких оград, миниатюрных пагод, каменных ваз. Одни лишь плиты: утопленные в землю или поставленные стоймя. Многие покосились, грозя упасть. Под ногой хрустнул дешёвый ковшик для воды. Из таких поливают надгробие, пока монах читает молитву. Ещё один, ещё… Ковши едва различимы под слоями грязи и прелыми листьями. Здесь давно не читали молитв, не проводили обрядов. Углубления на плитах — «чаши духов», предназначенные для того, чтобы душа усопшего, посетив наш бренный мир в дни поминовения, могла утолить жажду после долгого пути — были полны чёрной стоялой воды.
На месте духа я бы поостерёгся такую пить.
— Рэйден-сан, где вы?
— Здесь, Сакаи-сан.
Я нагнал хмельного проводника.
— Не м-могли бы вы… Пойти вперёд, а?
— Но я не знаю, куда идти. Это вы нас ведёте, а не я.
— Я т-тоже не знаю! Н-ноги знают, а я нет.
— И что я должен сделать?
— Помочь!
— Кому? Вам?
— М-моим ногам!
Я испугался, что Сакаи решил влезть мне на закорки, дав ногам отдых. К счастью, дело решилось иначе.
— Она в-впереди шла. Звала: «Ид-дёмте, добрый господин! Вас ждёт моя п-постель! Мои об… об… объятия!» Я её то видел, то н-не видел… А она звала. Сделайте одолжение, Рэйден-сан! Женским голосом, а? И чтобы непонятно откуда! Чтобы ноги сами!
Выпитое саке не убавило моему спутнику болтливости. Идея Сакаи показалась мне безумной ровно в той же степени, что и вся моя затея. Почему бы и нет? Что я теряю?
— Хорошо, Сакаи-сан. Идите куда ноги несут. А я стану вас звать.
— Тысяча б-благодарностей, Рэйден-сан!
Я отошёл шагов на тридцать. Присел, чтобы звук шёл низко над землёй, позвал тоненьким голоском, со всем возможным кокетством:
— Идёмте, добрый господин! Мы уже рядом!
Сакаи заметно оживился, рванул куда-то вбок. Уловка удалась: звук голоса, гуляя в каменных зарослях и отражаясь от них, сбивал с толку, не позволял определить направление.
— Поспешите, господин! Вас ждёт ложе любви!
Горло свело. Я закашлялся, прижав ко рту кулак, и едва расслышал ответ:
— Да где же вы?! Д-далеко ещё?
— Вот-вот придём, господин! — запищал я, представляясь себе глупой и оскорбительной пародией на архивариуса Фудо с его повреждённым горлом. — Торопитесь! Вы не пожалеете!
Сумерки сгущались. Сакаи убредал всё дальше. Я следил за ним: не хватало ещё упустить перерожденца из виду. Ищи его потом!
— Вас ждёт ночь блаженства! Мы уже на месте!
Сакаи повернул в мою сторону. Я спрятался за высоким надгробием, желая остаться незамеченным. Пережидая в укрытии, огляделся. Вид кладбища по мере нашего продвижения опять изменился. Надгробия стояли реже, попадалось больше пустых участков. Возле ближайших могил я приметил ритуальные дощечки — серые, подгнившие, с плохо различимыми надписями. Имя усопшего, дата смерти, краткая молитва. На ближайшей оставалось свободное место, но новых молитв туда уже не дописывали.
Уныние, запустение. Смерть, и та позабыла об этом уголке своего царства.
Звук падения тела я едва различил. Проклятье! Вскакивая на ноги, я услышал стон, и следом — радостный возглас Сакаи:
— Нашёл! Нашёл!
Он сидел на земле, прижав ладонь ко лбу. Мой платок сполз ему на подбородок. Из-под ладони сочилась тоненькая струйка крови. Сакаи счастливо улыбался:
— Нашёл! Его, в смысле, её… Ну, вы поняли, Рэйден-сан!
— Вы уверены?
— То самое место! Оно, точно, оно!
Падение вышибло из моего спутника бóльшую часть хмеля. Во всяком случае, язык его не заплетался.
— Я тогда тоже упал. Думал, о порог споткнулся. Ну, пьяный, бывает. И сейчас тоже! И пьяный, и упал. Нашёл!
Порогом оказался давно рухнувший могильный столбик, наполовину ушедший в землю. Дальше, там, куда с такой радостью указывал Сакаи…
Там ничего не было.
Я заставил Сакаи отнять ладонь ото лба. Промыл ссадину остатками саке, перебинтовал платком. После этого акта милосердия я занялся осмотром места. Ни плиты, ни надгробного камня. Поверженный столбик не в счёт. Он явно принадлежал к другому захоронению. Даже насчёт еле заметного холмика у меня были сомнения. Холмик просел, сгладился; я б его и не заметил, если бы не…