— Я — Виталина, или просто Лина, — представилась хозяйка. — Тебя как зовут?
— София. — Я топталась посреди комнаты.
— Красиво. — Лина осмотрела меня с ног до головы. — Садись!
Я присела на краешек дивана.
— С сахаром? — Лина поставила передо мной чашку и щедро сыпанула туда кофе.
— Я кофе не люблю. И сладкое тоже.
Она приподняла брови, и я заметила, что Лина не так молода, как мне показалось вначале. Когда она улыбалась, то под глазами собиралась сеточка мелких морщинок, а губы припухли явно не от природы.
— Это твой мальчик? Бойфренд? Тот, с которым ты пришла? — Она так жадно разглядывала меня, что я растерялась.
— Да. Кирюха. А, нет, — я рассмеялась, — Кира сосед мой. Мы в одной квартире живем.
— Хорошо, — непонятно чему обрадовалась она. — У тебя волосы мокрые. Замерзла? — Она смотрела широко распахнутыми глазами. — Там дождь на улице? Ливень, что ли?
— Да нет, — я махнула рукой, — это я после душа.
— Понятно! — И вдруг потребовала: — Распусти-ка волосы!
— Это еще зачем?
— Заболеешь, куколка, — улыбнулась она. — Пусть просохнут, пока мы тут болтаем.
Пожав плечами, я потянула резинку, и волосы упали, неприятно шлепнув по коже на шее мокрыми концами.
Лина удовлетворенно откинулась на спинку стула.
— И глаза на пол-лица! Да за такие глаза — двойной тариф! — Она рассмеялась и чмокнула воздух. — Вот уж правда — куколка!
Потом она наклонилась и достала из-под стола пузатенькую темную бутылку. Тренькнул вскипевший чайник. Лина наполнила кипятком чашку, и густой кофейный дух разлился по комнате. Вытащив бутылочную пробку, плеснула в чашку золотистую прозрачную жидкость. К запаху кофе добавился легкий фруктовый аромат.
— Пей! — Лина осторожно подвинула чашку. — Тебе надо согреться! Не бойся, это вкусно! Айриш виски. Попробуй!
Осторожно пригубив, я почувствовала тонкий привкус карамели. Он был таким приятным, что его даже не портила горечь кофе. Я сделала полный глоток.
— Куколка, так ты в коммуналке живешь? — Лина заварила кофе и себе, но виски добавлять не стала.
— Да. — Я сделала еще глоток, и в животе приятно потеплело.
— С родителями живешь? Ты ведь еще маленькая? — Лина засмеялась. — Сколько тебе? Пятнадцать? Четырнадцать?
— Шестнадцать. — Мне стало обидно. Но она так мило улыбалась, что я поверила в ее искренность.
— Сладкое ты не любишь. — Лина прищурила серые, с черными стрелками, глаза.
И мне подумалось, что хорошо бы научиться так же искусно наносить макияж, чтобы не походить на разрисованную Барби. Вдруг она, словно прочитав мои мысли, спросила:
— А косметику любишь?
— Люблю, но не пользуюсь. Но рисую хорошо.
— Правда? — обрадовалась она. — А меня могла бы нарисовать?
— Наверное, — я пожала плечами. — У вас очень правильные черты лица, мне нравится.
— Тогда приходи ко мне в гости, — предложила она, — по этому адресу приходи. Я тут живу. Буду рада! В… — она задумалась, покусывая пурпурный ноготок, — в четверг приходи, часиков в шесть вечера. Договорились?
— Если смогу, — наполовину пообещала я.
— Я буду ждать.
Она облокотилась о стол, положила подбородок на ладонь. Молчала, улыбалась и пристально рассматривала меня. От смущения я провела по волосам, убрала влажные пряди за уши и снова глотнула кофе.
— Сережки у тебя какие красивые!
Лина пальцем подцепила мочку моего уха и вдруг отдернула руку. А меня кольнуло холодком возле щеки.
— Ух ты! Током бьешься, электрическая куколка! — рассмеялась она и снова потянулась ко мне. Я отстранилась: совсем не хотелось испытать еще раз это ледяное покалывание на коже.
— Не нравится, когда тебя трогают? — улыбнулась Лина. — Я просто посмотреть! Люблю красивые вещи. Дорогие, наверное?
— Не очень, — ответила я, — они же серебряные.
— Ну-ну. — Лина лукаво закусила нижнюю губу. — Камешки к глазам твоим подходят.
— И Кира то же самое сказал! — обрадовалась я.
— Ох уж эти мальчишки! Чего не скажут, чтобы получить свой кусок пирога! Не соврал! Но ты все равно не ведись, — посоветовала она, и мне стало противно: я что, должна перед ней оправдываться и объяснять, что мы с Кирюхой просто друзья?!
В коридоре послышались голоса. Дверь распахнулась, в проеме показался Рафик, а за ним хмурый Кирюха. Он мотнул головой: