Дверь за спиной закрывается, и этот звук только увеличивает уровень тревоги.
Они ж не убьют меня здесь, а?
Нервно сглатываю.
Додумалась ты, Яся! Подняться с двумя мужиками к ним на хату. У тебя явные проблемы с чувством самосохранения.
— Тут ванная комната и туалет. Можешь воспользоваться.
— Зачем? — настороженно уточняю, удивлённая гостеприимством.
— Не хочешь освежиться? — Илья скидывает обувь.
— Смыть с себя блох и вшей.
— Нет у меня вшей! — возмущённо смотрю на Кирилла.
— У тебя грязь на башке, дура.
— Не фиг было толкать меня на землю! — захватываю своё отражение в зеркале.
И правда. Лоб чем-то испачкан, волосы тоже.
Пойду-ка я действительно приму душ. Раз уж предоставилась такая возможность.
— Слева горячая, справа холодная. По цветам не ориентируйся, не совпадает. Чистое полотенце на вешалке, — даёт инструкцию Илья, когда направляюсь к указанной двери.
— Чёрное не трогать. С верхней полки ничего не брать, — предупреждает Дымницкий.
Возвожу глаза к потолку.
Очень надо!
— Бери что хочешь с нижней, — добродушно разрешает его товарищ, щёлкая выключателем.
— Спасибо.
Бах.
Закрываюсь в ванной, отгораживаясь от парней. Бросаю на пол рюкзак. Раздеваюсь и включаю воду.
«Не хочешь освежиться?»
«Смыть с себя блох и вшей»
«У тебя грязь на башке, дура»
Закипаю.
Почему же снова так задевает то, что он говорит?
«Чёрное не трогать. С верхней полки ничего не брать»
— Ага, щас, — поднимаю голову. Ощутив волну необъяснимого протеста, встаю на носочки и намеренно тянусь именно туда. — Что тут у нас… — кряхтя, достаю запрещённый гель для душа. Открываю крышку и принюхиваюсь. — Мм. Неплохо.
Щедро выдавливаю содержимое на ладонь. Растираю по коже, тщательно намыливаясь. Смываю. Тут же следом возвращаюсь за шампунем. Разумеется, тоже стоящим на верхней полке, принадлежащей Дымницкому.
Не обеднеет. А запах мне реально нравится. Прикольный.
Мою голову. Активно вдыхаю носом аромат хвои и релаксирую под струями воды.
Хорошо-то как! Вот это именно то, чего не хватало мне на мойке.
Любопытно, если вернусь туда, Арсен разрешит дальше работать? Или даст пинок под зад?
Как представлю, что заново придётся искать работу, так аж дурно становится.
Вырубаю воду. Шлёпаю до вешалки босыми ногами по плитке. Без раздумий снимаю чёрное полотенце и тщательно вытираюсь.
Пусть теперь вшей боится, идиот.
Швыряю его на стиралку, одеваюсь. Собираю влажные волосы в хвост и, ещё немного постояв у зеркала, выхожу.
Замешкавшись в коридоре, иду-таки в комнату, где, собственно, и застаю парней.
Надо сказать, что-то не так с выражением их лиц. Это прям в глаза бросается.
— Я всё.
— Присядь, — Илья кивает в сторону кресла.
— А можно я уйду, пожалуйста. Деньги верну, и кошелёк тоже. Просто дайте мне время, — с надеждой задвигаю, предпринимая попытку договориться. — Теряться не буду.
— Да неужели? — язвительно цедит Кирилл.
— Ты сначала объясни, как в Москве оказалась, — спокойным, ровным тоном спрашивает Илья.
— Переехала, как все, — пожимаю плечом.
— Про четыре года колонии не расскажешь? — огорошивает Дымницкий.
— А вот это — совсем не ваше дело! — чувствую, как сквозь меня мгновенно шипы вырастают. Это ведь та самая тема, которую я не готова и не хочу обсуждать. — Отдайте паспорт!
— Увлекательная у тебя биография, Бортич, — хмыкает он, глядя в экран ноутбука.
— Досье нарыли? Вы менты, что ли? — предполагаю с ужасом. — Нет, вы же не менты, ребят…
А сама мысленно прокручиваю… Наручники. Пистолет. Угрозы барахольщику.
— Не думай, что тебе повезло больше.
— Верните паспорт, — требую решительно. — Дайте мне уйти!
— А есть куда? — Илья выгибает бровь.
— Есть!
— На мойку? Ты же там ночевала, верно?
Догадались.
— Вас это не касается!
— Повторю вопрос. Тебе жить есть где?
— Не пропаду, — упрямо избегаю ответа. — Бумажник украла, чтобы проучить тебя, — смотрю на Кирилла.
— Чего-чего?
Моё признание явно его озадачивает.
— А нечего было понты кидать! Или думаешь, я денег никогда не видела? — вскидываю подбородок.
— Дура, я помочь хотел!
— Засунь свою помощь в жо…
— Яся, не разжигай, — перебивает Илья.
— Ой, строите из себя не пойми что! Да у вас на мордах написано, что вы сами мутные! Особенно у него! — указываю пальцем на Дымницкого. — Я таких, как вы, на раз идентифицирую!
— А чё ж очканула, что мы — мусора, — смеётся брюнет.
— Да потому что и они бандиты тоже! Волки в овечьей шкуре! Никому верить нельзя!
Знаем. Плавали. В колонии я это на отлично усвоила.
У Дымницкого звонит телефон. Он принимает вызов и встаёт с дивана. Прётся по направлению ко мне, очевидно, желая поговорить в другом месте, не при нас.
Отступаю вправо, чтобы пропустить его, но парень делает тоже самое.
Шагаю влево. Он одновременно с этим отзеркаливает.
Цирк.
— Отойди уже! — раздражается и, психанув, отодвигает за плечи, убирая с пути. — Да, я слушаю, — исчезает в коридоре, оставляя меня наедине со своим другом.
— Так ты присядешь?
Вздыхаю и плетусь к дивану.
Сейчас опять начнет расспрашивать, а мне так не хочется рассказывать о себе… О!
На столе замечаю свой документ, удостоверяющий личность.
— Квартира закрыта изнутри, ключ у него. Так что не надо хватать щас паспорт и бежать со всех ног к двери, — предупреждает, словно прочитав мои мысли.
Сглатываю. Это здорово пугает.
— Я верну деньги, правда. И кошелёк этот дурацкий ему куплю…
— Никуда не берут на работу в нормальное место? — игнорирует мои обещания, продолжая неприятный разговор.
— Не берут, — отрицательно качаю головой.
— Сколько ты уже находишься в Москве?
— Три месяца, — складываю пальцы в замок и опускаю взгляд.
Как на допросе, ей Богу!
— Три месяца бродяжничаешь?
Бродяжничаешь!
— Кочую! — даю свою формулировку, и он усмехается.
— Не тот город для такого образа жизни выбрала. Тут очень опасно.
— Я в курсе.
Открыл, блин, Америку!
— Можешь пожить у нас, — на полном серьёзе произносит. — Работу тоже тебе организуем.
— И с чего вдруг такая щедрость? — не скрываю того, что его предложение настораживает. — Зачем тебе помогать мне? — в лоб спрашиваю. Чё тянуть кота за органы?
— Да чисто по-человечески.
— Не верю я в это…
— Мой друг, Данила, вырос в детском доме. Кое-что рассказывал о своей жизни. Думаю, твоё детство тоже не было радужным.
— Нормальное у меня было детство, — мой голос звучит грубо, но плевать.
— Мне кажется, ты сейчас в тяжёлой ситуации. Или я ошибаюсь?
— Справлюсь, — высекаю уверенно.
— Пожить можешь на балконе, там есть раскладушка. Большего предложить не могу. Другие комнаты заняты.
Складываю два и два.
— Твой кент будет против такого расклада, — моя очередь усмехнуться.
— Ничего, потерпит. Тем более, что это временно, верно?
— Ты сказал, что другие комнаты заняты. Сколько вас тут? — подозрительно прищуриваюсь.
— Трое.
— Три мужика. Отлично! Пожалуй, я выберу план Б. Уйти.
— За что в колонию загребли в четырнадцать?
Молчу.
— Кто тебя избил?
— Неважно.
— А не боишься, что найдут?
Боюсь, но разве ж можно в этом признаваться?
— Обворовала кого-то, как Кирилла? — выбивает страйк, и смысла врать я не вижу.
— Да. Один гелик, оставленный открытым по стечению обстоятельств.
— Ясно, — будто бы разочарованно выдыхает.
— Я… не хочу это делать. Мне просто… надо было что-то есть и…