Вот вам и художник.
Похоже, прав был насчёт него Илюха. Мутный типок. Нашей банде под стать.
— Отлично. Тогда погнали, пацаны. Времени у нас в обрез, — вручаю каждому по стволу и возвращаюсь за руль.
Абрамов, он же Кучерявый, он же Ян, садится молча справа от меня.
— Какой план? — спрашивает уже в деревне. — Валим?
— Посмотрим по ситуации. Лучше бы обойтись без жмуриков, а там уже как выйдет.
— Понял.
Машину бросаем в конце улицы. Метров триста движемся пешком.
На руку, что уже стемнело. Палева по сумеркам однозначно меньше.
— Сюда.
Не доходя до дома Паровоза сворачиваем налево и заходим к соседям, чтобы подобраться ближе через примыкающий огород.
Благо, у них нет собаки. Иначе навели бы шороху.
— Один сидит в тачке. Второй у крыльца на стрёме, — сообщает Клим, разведав обстановку.
— Берём второго на себя. Вырубите с Черепом того, что в машине, и сразу заходите в дом.
Данила кивает, и мы с Яном незамедлительно перелезаем через забор во двор, где и нападаем на полудурка, разливающего по периметру бенз.
Вот мрази!
Спалить Илюхе дом решили…
Зачем?
Сердце начинает колотиться как ненормальное.
Замираем на пару с Кучерявым, когда тишину разрывает выстрел, а потом также синхронно бросаемся в сторону сеней.
Сука, только бы обошлось. Только бы обошлось!
Повторяю про себя эти слова как мантру бесчисленное количество раз, пока не добираемся до кухни, откуда до нас доносятся голоса «гостей».
— Стоять, Паровоз.
Щелчок.
Сглатываю.
Бьюсь об заклад, это снятый предохранитель.
— Следующая навылет в твою черепушку.
Стискиваю челюсти. Узнаю голос Иссопова-младшего. С его папашей у Илюхи давний конфликт. Именно из-за этого и пришлось дёрнуть в Москву из Бобрино.
— Грохну тебя. Отец будет страшно мной гордится!
— Это вряд ли, — усмехается Илья. — Он в курсе, что ты гнида сыкливая.
— Обоснуй.
Осторожно заглядываю в помещение, чтобы оценить степень пиздеца. Вижу, что у печи двое под руки держат Беркутова, а сам Паровоз стоит к нам спиной и в затылок ему направлен пистолет.
— Заявился ко мне с бригадой из шести человек. Один прийти очканул.
— Кто об этом узнает? Вальну тебя и дружка твоего. По-тихому.
Переглядываемся с Яном. Тот на себя показывает и медленно вскидывает автомат.
— Закопаю во дворе, и всё, поминай, как звали. Пропали без вести, — веселится Иссопов, радуясь своему гнилому умыслу.
— Не сегодня, — объявляет Кучерявый и, сделав пару шагов вперёд, принимается шмалять из АК по членам иссоповской группировки.
Паровозов, к счастью, вовремя смекнув, что к чему, прячется за печью вместе с охреневшим от происходящего мажором. А вот члены иссоповской опг среагировать не успевают. За что и приходится поплатиться здоровьем.
Стрельба прекращается также резко, как началась.
Горе-бандиты лежат на полу и стонут.
— Илюха, ты цел? — громко спрашивает Данила.
— Да, — отвечает тот, выползая из укрытия. Перешагнув через бритоголового, поднимает взгляд и ошалело на нас таращится.
Я в этот момент его осматриваю. Нервяк, сковавший грудь, отпускает только тогда, когда понимаю, что друг, вроде как, цел.
— Оружие забираем у дырявых и валим.
Он кивает.
— Клим, Череп, — даю команду собрать стволы.
Паровоз в этот момент выясняет в каком состоянии пребывает мажор-собутыльник.
— Ромыч, ты в норме?
Явно нет, но зато протрезвел, по ходу.
— В норме? Нет?
— В норме, — отзывается парень неуверенно.
— Сматываемся, Илюх, — хлопаю его по плечу, подгоняя.
Медлить никак нельзя. Сейчас сюда заявятся все, кому не лень. И менты, и любопытные соседи, и папаша Иссопова.
— До встречи, — уходя, намеренно наступаю на пальцы его сыночка.
Стонет, извивается ужом на полу, что-то угрожает. Но сейчас это прям смешно выглядит. Как ни крути, а до своего бати ему реально далеко. Просто гнида обыкновенная. Вот и всё определение.
Топаем с пацанами по снегу назад к машине.
Илья несёт в руках снятые со стены фотографии. Свои детские и те, что принадлежали покойной матери.
Сейчас уже явно осознаёт, что вернуться сюда не сможет. Слишком опасно. Да и скорее всего, иссоповские не оставят его дом в покое. Намеревались сжечь — обязательно сожгут.
— Вы как в Бобрино оказались? — спрашивает у меня полчаса спустя, когда катим назад в столицу.
— Сорока на хвосте принесла инфу о том, что два бухих придурка напрочь потеряли чувство самосохранения.
— Ваще не помню, как туда приехали. Помню, что домой захотелось, — опускает стекло, чтобы закурить. — Там в подвале соленья зашибенские были.
— Какие нахрен соленья???
— Мамкины закрутки, — отвечает он невозмутимо.
Нет, он прикалывается, что ли?
— Ты в адеквате, Паровоз? Получить пулю из-за банки с огурцами? Как насчёт того, чтобы башкой хоть немного думать?
— Вещи ещё кое-какие хотел забрать…
— Это, блять, так не делается! Что за беспечность? Ты спятил?
— Да как-то по херу было, — признаётся апатично.
— На шкуру мажора тоже? Типа месть за бывшую невесту или что? — включаю поворотник и перестраиваюсь в левую полосу.
— Пацана там быть не должно было.
— И, тем не менее, он был там.
— Согласен, мой косяк.
— Хочешь совет? — поворачиваюсь и смотрю на него.
— Ну?
— Завязывай бухать и страдать по своей Рыжей.
— Я не страдаю, — заметно ощетинивается.
— Не заливай мне. Кончай уже, а! Самого не заебало? Пора просохнуть. Синька до добра не доведёт.
Молчит, уставившись на дорогу.
— У нас дела морозятся, а ты сливаешься.
— Уверен, вы и без меня прекрасно справляетесь.
— Что значит без тебя? Ты главный. Какого икса происходит? Хочешь, чтобы пацаны пошли вразнос? Смысл был собирать вокруг себя людей? Решил всё похерить?
— Нет. Ты прав, — устало потирает лицо. — Я завяжу с бухлом.
— Перегарищем воняет на всю машину, — опускаю и своё стекло тоже. — Выглядишь, кстати, как бомжара.
— Спасибо.
— На здоровье.
— Щас приеду, приму душ и побреюсь, — обещает смиренно.
— Нет, сейчас мы сперва заедем к Эмилю.
— А чё такое?
— Вчера к нему снова заявились те черти с авторынка. Надо перетереть и решить, что будем делать.
— Лады, — почёсывает макушку и откидывает голову назад.
Тяжко с бодуна, конечно.
— Под сиденьем есть минералка.
Отыскав бутылку, быстро откручивает крышку и, присосавшись к горлышку, жадными глотками дует оттуда воду.
— Алкашня, — вздохнув, констатирую я, глядя на него.
— Завяжу, Дым. Слово пацана.
— Надеюсь…
Когда кажется, что день итак дерьмовее некуда, обязательно случается что-то, способное загнать тебя в ещё большую яму.
— И где он?
— У себя, наверно.
— И Яська запропастилась… — тянет Тоха, в очередной раз слушая в ответ длинные гудки.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж и в кабинете хозяина автосервиса застаём следующую картину: он и Бортич сидят за столом. При этом Эмиль, перегнувшись через него, трогает её за лицо. То ли, блять, губ касается, то ли щеки. Не успеваю толком рассмотреть, поскольку девчонка дёргается, поворачивая голову в нашу сторону.
— О, а мы вас ищем, — произносит Тоха озадаченно. — Ясь, ты че не отвечаешь на звонки и сообщения?
Она открывает рот.
Рот, который только что трогал своими пальцами Эмиль.
— Занята, не видишь? — цежу сквозь зубы и, на секунду перехватив её взгляд, ощущаю, как внутри отчего-то злость дичайшая поднимается.
— Чё делаете? — Тоха раскладывается на диване рядом с ней.
— Эмиль угостил меня ужином.
Какой заботливый.
— Ты же после шести потребляешь исключительно воду, — не могу не прокомментировать.
— Да харэ, девчонка вторую смену отпахала, — подаёт голос Эмиль.
— А механиков чё не позвал? Они там у тебя сутками без перерыва пашут.