В груди взрывается что-то горячее, колючее и неприятное.
Лёгкие заполняются битым стеклом.
В глазах темнеет от ярости и чёрной ревности.
Первое желание — вылезти из машины и раскрошить ему череп, но, продышавшись, умом понимаю, насколько глупо и смешно это будет выглядеть. Поэтому просто завожу мотор и незамедлительно уезжаю оттуда.
Заснеженная дорога.
Машины.
Фонари и фары.
Оживлённые проспекты.
Пробка и пол пачки скуренных сигарет.
Звонок от Киры. Она всегда как-будто жопой чувствует, когда надо напомнить о себе.
Не принимаю вызов. Не читаю сообщения.
Чётко осознаю, что по-прежнему не хочу её видеть и не хочу её трахать. Совсем. Никогда.
После перекрёстка снова встаю в правом ряду.
— Да сука… — сжимаю челюсти и недовольно выглядываю вперёд.
Капитально встряли. Авария, по ходу.
От не хер делать блуждаю рассеянным и сердитым взором по сторонам.
Взгляд совершенно случайно натыкается на вывеску «Скалодром» и… Неожиданно для самого себя переклинивает.
Смотрю в зеркало.
Включаю поворотник.
Обочина.
Заезд.
Подземная парковка.
Лифт.
Всё как во сне, будто не со мной происходит…
В себя прихожу уже тогда, когда, купив одежду и получив экипировку, вскидываю взгляд наверх на отвесную стену.
По спине от предвкушения ползут мурашки.
Забытое чувство…
— Сейчас вы прослушаете инструктаж, — пищит рядом конопатый инструктор.
Инструктаж.
Ухмыляюсь и, не обращая внимания на его возмущённые реплики, устремляюсь вверх.
Трое суток.
Именно столько проходит с того самого вечера.
Первые — убитый в хлам валяюсь в кровати. Потому что с непривычки, казалось бы, вполне себе натренированное тело, после посещения скалодрома болит просто адски.
Но оно же и к лучшему ведь? Отвлекает.
Испытывать физическое недомогание куда приятнее, чем ощущать то, что сжирает тебя, сука, изнутри.
Знаю-знаю, не имею права злиться и агрессировать, но чем больший временной промежуток проходит, тем явственнее чувствуется какая-то собственническая херня. И тем чаще вспоминается тот чёртов эпизод на кухне, где Она обнажила передо мной душу, а я в ответ обнажил её тело, совсем слетев с катушек.
Быть может, моя реакция на случившееся во дворе многоэтажки такова потому, что я отлично понимаю фотографа? В том плане, что помню до мельчайших подробностей каково это. Целовать Ясю.
Если уж и признаваться самому себе, то, честно говоря, очень-очень давно меня так не торкало от тактильных ощущений. Видимо, из-за этого и сорвался, позволив себе слишком до хрена.
Кто там думал про её возраст в этот момент? Ты ли?
Вообще нет. Я в принципе не мог о чём-то думать.
Пробовал на вкус вожделенные губы. Целовал их грубо и откровенно. Ласкал нежную кожу. Трогал её идеальное тело. Вжимал его в столешницу.
Набросился, блять, как последнее животное.
Яся своей искренностью, отзывчивостью и страстью подпалила фитиль…
Всё, что происходило дальше, непременно закончилось бы тем, о чём пришлось в последствии сильно сожалеть.
Рад, что пацаны вовремя тормознули этот беспредел и не позволили мне наделать ошибок, исправить которые удалось бы навряд ли…
И да. Рад, что попёрся на скалодром три дня назад. Было охеренно и меня не триггернуло, хоть я и опасался этого крайние лет пять.
— Чё мутишь, Патлатый?
Иду глотнуть воды на кухню и застаю там Черепа, сидящего на стуле в три погибели.
— Картошку чищу. Присоединяйся.
— Опять кулинарные эксперименты? Может, не стоит? — беру кружку с полки.
— Не, в жопу. Просто тупо пожарю, — выпрямляется и морщится, хватаясь за рёбра.
Н-да…
Отметелил его Динамит жёстко.
— Выглядишь неважно. Врачу показаться надо бы.
— Фигня, — отмахивается.
Беру нож. Тоже опускаюсь на стул и достаю из пакета клубень картофеля.
— Мы с Паровозом ездили к нему. Перетёрли насчёт вашего конфликта.
— Ну и на хера? Я сам, по-твоему, не в состоянии решить свои проблемы?
— Проблема тут одна: твой нездоровый интерес к его сестре. Несовершеннолетней, если ты забыл.
— Да какой, блин, нездоровый? Мы дружим.
— Черепанов, мне-то не заливай. Я видел, как ты на неё пялился.
— Смотреть запрещено, что ли?
— Так, как смотрел ты? На сестру друга? Да.
Цокает языком.
— Даже если я залип, это не означает, что я перейду какую-то там грань и…
— Череп, — качаю головой. — Давай завязывай, а. Пока девчонка к тебе не прикипела.
— Чё такого я сделал? — швыряет в кастрюлю очищенную от кожуры картофелину, и на стол летят брызги.
— Цветы, мягкие игрушки, твоё длительное нахождение в её палате.
— Мы, блять, играем в настолки и смотрим фильмы! Преступление? — орёт в ответ.
— Это пока. В общем, прекращай, братан.
— Заебали со своими советами! Сам как-нибудь разберусь!
— Наразбираешься! Динамит — отмороженный на всю голову.
— Да мне на него параллельно! Думаешь, очкую его? — усмехается. — Как ходил к Ангелине, так и буду. Ясно? Ей там в больнице одиноко. Она постоянно плачет, потому что на фиг никому не нужна. Друзья исчезли, растворились. Мать на неё забила и переключила своё внимание на других детей. Сам Динамит только бабло башляет, но даже не в состоянии поговорить нормально с собственной сестрой.
Очередной клубень летит не в кастрюлю, а в меня. Едва поймать успеваю.
— А теперь давай с другого угла посмотрим, — спокойно отражаю его гиперэмоциональный монолог.
— Ну? — толкает, закашлявшись.
— Не думал на тему того, что дело не только в возрасте?
— А в чём ещё?
— Дружище, поставь себя на его место. Ты разрешил бы своей сестре иметь отношения с человеком, занимающимся деятельностью, подобной нашей?
— Это же не навсегда. Однажды мы сможем перестроиться.
— Ты так уверен?
— Я на это надеюсь.
— Ты можешь надеяться сколько угодно, но пока ты — часть ОПГ. Бандос, давай как есть. Прямым текстом.
— Её брат — такой же бандос, как я.
— Так о том и речь. Он, как никто другой, осознаёт возможные последствия такой связи.
— Поддерживаю. Дело говорит. Прислушайся, Череп.
У холодильника, зевая, стоит Паровоз.
— А сам? Зачем тогда Рыжую втянул во всё это? — переходит в наступление Антон.
— Причём тут моя Саша?
— Да при том! О её будущем ты не особо тревожишься, верно?
— Тоха, не накаляй, — предупреждаю.
— А чё? Разве не так получается?
— Не так, — цедит Паровоз.
— Пояснишь? — хмыкает Патлатый, глядя на него.
— Поясню, — рикошетом отвечает Илья. — Я не вижу с Рыжей нашего будущего в его прямом понимании. Как раз-таки по той причине, которую озвучил Дым.
— Но ты с ней!
— Да. Потому что отказаться от неё пока не могу. И дьявол знает, как переживу этот момент, когда придётся. Тоже так хочешь вмазаться? Думаешь, романтично и охуенно? До поры до времени, Тох. Вспомни тот обстрел в доме Кабана. Её чуть не завалили вместе с нами! Готов рисковать?
— Ладно, не грузите меня, всё!
Его телефон брякает. Сначала один раз, потом второй.
Тянется к нему, снимает блокировку экрана, на заставке которого стоит фотка Ангелины…
Пиздец.
По ходу, поздно мы подъехали с советами. Что-то мне подсказывает, он уже встрял по полной.
— Это Яся. Написала с левака.
Слова Черепа отвлекают меня от размышлений на тему его отношений с сестрой Димы.
— Ардов в Москве. Предложил ей встретиться на выходных.
Переглядываемся.
— Сперва с ней должны встретиться мы, — Паровоз тушит окурок о края пепельницы. — А заодно с тем ментом, к которому изначально обратился наш клиент. Сами охрану Ардова, в случае чего, не потянем.
Дальнейшие события развиваются совсем не так, как хотелось бы.
Мент отказывается с нами сотрудничать, прикрываясь тем, что на Ардова у них ничего нет.