— На тачках подъезжать к дому нельзя. Придётся устроить маленький спектакль, — Паровозов задумчиво чешет подбородок.
— Какой?
— Патлатый, пьяного сыграть сможешь?
— Почему я? — возмущается тот.
— Как это почему? Потому что ты у нас самый артистичный.
— А, ну тогда ладно, — хорохорится, выпячивая грудь вперёд.
— Потрёшься у забора.
— Чё делать?
— Буянь, беспредель, дебоширь. Не знаю, отмочи отвязную выходку и обязательно попробуй разбить камеру.
— Понял-принял.
— Как только вынудишь кого-то выйти, мы подскочим сбоку.
— Уж будьте добры подскочите. Кости итак болят.
— Всё. Тут машины бросаем, выходим. Ща парней предупредим и начинаем шоу. Иди потихоньку вперёд, мы догоним. Дом пять А, не перепутай.
— Окей.
Высыпаем из тачки. Илюха вкратце излагает пацанам схему, и вскоре мы отправляемся следом за Черепановым.
Тот, к слову, устроил целый перфомэнс. Поёт во всё горло одну из тех дебильных песен, которую вечно крутит на повторе. Исполняет какие-то танцы.
Со стороны реально кажется, что чувак или пьяный в дребодан, или под какими-то психоактивными веществами.
Благо, дома стоят на большом расстоянии друг от друга. Иначе его шоу точно заценили бы соседи.
— Кадр.
— Щука[5] по нему плачет, — угорает Калаш.
— Ребят, а чё он делает?
— Ссыт им на ворота, — констатирует Клим.
— Во даёт!
— Ну ты ж велел ему отмочить отвязную выходку. Вот и отмочил, в прямом смысле этого слова.
Ржут.
— Всю дорогу ныл, что на клапан давит. Не стерпел уже видать.
До нас доносится скрип ворот и голоса. Кто-то из людей Ардова не выдержал и вышел наружу.
— Тсс… Там движуха началась какая-то.
Присматриваемся.
— Сейчас. Погнали!
Глава 33. Дома
Яся
Я в машине на заднем.
Трасса.
За окном темно.
Фонари-деревья сменяют друг друга.
— Ты как, зай? — доносится будто сквозь вакуум голос Черепанова.
— Нормально, — не отрывая пустого взгляда от дороги, отвечаю я тихо.
На самом деле это не так, конечно. Меня до сих пор трясёт, ведь то, что происходило сегодня, похоже на страшный сон.
Прикрываю глаза и в мозгу прокручивается весь этот кошмар.
Я собиралась на встречу с Паровозовым, попутно ругаясь со Стёпой из-за терроризирующего меня Ардова и его настырных ухаживаний.
Дело в том, что парень случайно стал свидетелем моего телефонного разговора с Дмитрием Борисовичем. Он позвонил чуть ранее, чтобы рассказать о том, что вышеупомянутый Ардов предложил за меня крупную сумму денег и, получив отказ, очень разозлился.
«Не вздумай встречаться с ним, поняла?»
В дверь постучали и, поскольку мы со Стёпой ожидали доставку продуктов, я её открыла.
Осознав, что передо мной явно не курьер, попыталась быстро закрыть, но амбал среагировал моментально, не позволив мне этого сделать.
«Ярослава, день добрый, вам нужно проехать с нами».
Ехать к Ардову вот так, неподготовленной, я не хотела. Отказывалась. Возмущалась. Сопротивлялась. Вступился в наш «диалог» и Стёпа, однако уже очень скоро стало ясно, что поехать всё-таки придётся. Избитый парень и направленный в его сторону пистолет — крайне весомый аргумент.
Так меня увезли из квартиры.
Тонированный джип. Два огромных Шрека по бокам.
Уже тогда было понятно, что сбежать не выйдет.
Я предприняла попытку, когда прижгла одного из них прикуривателем, но выскочить из машины, увы, не получилось. Провал…
Без телефона. Без маячка. Без средств самозащиты. Далеко. В каком-то закрытом посёлке.
Наверное, именно в тот момент, когда поднимался шлагбаум на КПП, я и осознала всю серьёзность ситуации. Причём, это ещё не подозревая о том, как будет вести себя Ардов, ожидающий меня в своём особняке в состоянии то ли алкогольного, то ли наркотического опьянения.
Никаких тебе в этот раз церемоний. Ни вежливости, ни осторожности в выражениях. Грубый, резкий, вспыльчивый, абсолютно ненормальный и неадекватный. Словно другой человек передо мной оказался.
Вспоминать этот вечер нет ни сил, ни желания. Если коротко, после организованного ужина я расхерачила пол его дома.
Поначалу хохочущего подобно джокеру Ардова это забавляло и заводило, но потом ему внезапно надоело со мной «играть». Настроение резко изменилось. В ход пошла физическая сила: кулаки и агрессия. Он несколько раз меня ударил, пытался душить и…
Боже. Именно в эти минуты появились мои пацаны.
Не знаю, как это возможно. Боженька отвёл…
— Ясь, приехали.
Разлепив отяжелевшие, мокрые от слёз веки, приподнимаю голову.
— Идём. Дым сказал, чтобы я привёз тебя сюда. На квартире у фотографа сейчас небезопасно.
Дым.
В груди болит и ноет.
Его лицо до сих пор чётким образом стоит перед глазами.
Он ведь первым увидел происходящее. Распластанную на полу меня в порванной одежде и навалившегося сверху Ардова.
— Стёпа. Что с ним? — спрашиваю, уже выбравшись из машины во двор, который отлично мне знаком.
— Думаю, всё норм. Оклемается.
Киваю.
Надеюсь, что так и будет. Очень жаль, что ни в чём не повинный парень серьёзно из-за меня пострадал.
— Есть курить?
— Ты же…
— Дай, Тох.
— Держи, — протягивает мне пачку сигарет.
В ночной тишине с особым удовольствием раскуриваю одну единственную, глядя на падающий хлопьями снег.
Молча заходим в подъезд и поднимаемся по ступенькам.
Дома, а именно эту квартиру я считаю своим домом, первым делом направляюсь в ванную для того, чтобы смыть с себя «поцелуи и прикосновения», избежать которых не удалось.
Гадко.
Мерзко.
Остервенело тру кожу мочалкой, но это как будто совсем не помогает.
Женщины, которые хотя бы раз сталкивались с подобной ситуацией, меня поймут. В эти самые секунды ты ненавидишь себя гораздо сильнее, чем когда-либо. За то, что чуть не допустила унижение. В моём случае, снова.
Тук-тук.
— Яся… Ты чего так долго? — настороженный голос Антона по ту сторону двери лишь добавляет чувству отвращения баллов.
Он боится за меня.
Встаю с кафеля. Закрутив кран, снимаю с вешалки халат. Завернувшись в него, разглядываю своё жалкое отражение в зеркале.
Скула сильно опухла. Бровь рассечена. На шее следы от удушения.
Скривившись, отворачиваюсь. Двигаю щеколду, выхожу в коридор.
Черепанов сидит на полу у стены, но, увидев меня тут же подрывается и растерянно моргает.
— Со мной всё в порядке. Полежу немного, ладно? — взъерошиваю его волосы пятернёй и прохожу мимо.
Антон не возражает, когда толкаю дверь в их комнату.
Мне сейчас очень нужно очутиться там. Может быть, он понимает это и поэтому оставляет меня наедине с собой, бросив лишь: «если что понадобится, зови».
Включаю ночник, стоящий на тумбочке. Сдёрнув идеально заправленное покрывало, залезаю в постель и только тогда меня немного отпускает. В окружении Его вещей и запаха.
Как проваливаюсь в сон, не замечаю. Просыпаюсь оттого, что чувствую: в комнате я больше не одна.
Открываю глаза.
Темно.
Тянет табаком.
Из приоткрытой форточки доносится тихий треск разбивающихся о стекло снежинок-самоубийц.
Кирилл стоит у окна, спиной ко мне. Дымит, глядя на спящий город.
Испытываю некоторую неловкость. Я ведь лежу в его постели.
— Сколько сейчас времени? — принимаю вертикальное положение, притянув ноги к груди.
— Четыре, — отвечает сухо и холодно.
— Извини, что я… — не могу сформулировать мысль складно. — Сейчас уйду, — просто обещаю тихо.
— Давай, — кивает. — Куда пойдёшь? На улицу? — уточняет ледяным тоном. — Или к этому своему ни на что не способному фотографу?