- Ребята отправятся на рассвете... - сказал он. Второе облачко дыма догоняло первое, уже распластанное где-то под потолком. - У нас уже как-то был белый тигр. Его след искали долго, месяцев пять. А когда нашли, сразу потеряли. Но всё равно поймали. Он жил у нас две недели, я один кормил эту тварь и убирал за ней клетку. Жрал он в полтора раза больше обычного, был здоровенный, сильный... Снотворного на него нужно больше раза в четыре! Ох и намаялся я с ним... Дикий зверь, не желающий жить в неволе. Он ведь был совсем уже старый...
- Старый? - переспросила старуха. Сын её кивнул.
- Только наши клиенту об этом ничего не сказали. Самжет мне лично был благодарен: никто не осмеливался приблизиться к той клетке. Да только прибавки я так и не дождался. И на отлов не взяли. Не спешат брать. Уже сколько жду...
Он замолчал, а старуха ничего не ответила. В тишине тикали часы; тлел огонёк сигареты в руке, забытой на подлокотнике, и пепел должен был вот-вот осыпаться.
- Мам, эти ребята - профессионалы, они всегда ловят животное в срок, и всегда найдут покупателя! Чтобы у них засиделись в клетках тигры - да никогда в жизни. - Затягиваясь дымом, он, должно быть, смотрел на пламя. - Как я хочу быть одним из них. Кормить зверей и убирать за ними клетки - так не прибыльно и унизительно. Когда наши делают - такое!
Он изогнулся, потянулся в сторону окон так, что я его увидела, и заговорил снова, уставившись в огонь:
- Тигры огромные, мама, исполинские. Ты бы их видела... Ты бы видела тигра, готовящегося к прыжку. В целом мире нет никого сильнее его, и он это знает. В нём столько силы, его тело - живой металл, у него полная пасть ножей. В его прыжке столько власти и мощи, и столько желания...
Старуха, смеясь, встала с кресла, зашелестев платьем, нарушив тишину:
- Успокойся, сынок, денег и так хватает. - И стала пересекать комнату, на миг перегородила моё отражение в трюмо, зашаркала на кухню, через дверной проём, что был сразу за трюмо. Я ни разу не была у них на кухне. Оттуда донесся её голос:
- Тигры ему нужны! Зачем, спрашивается? Успокойся. Ни к чему это.
Она вернулась с подносом и стала собирать посуду.
- Если, конечно, ты не собираешься жениться снова.
- Мам, оставь мне пепельницу, я ещё немного здесь посижу, - попросил хозяин комнаты.
- Только не засни с сигаретой в руке. Пожар устроишь!
Старуха ушла на кухню, придавленная годами, обтянутая ситцем в цветочек. Её стало не видно в зеркале, потом она исчезла в дверном проёме.
Он ещё долго курил, согретый теплом пламени, засыпал, ежился напротив тлеющих углей, в остывающей комнате. А потом вернулась мать, сняла с софы клетчатое одеяло и укрыла сына.
Стоял апрель, и ночью комната оживала, наполнялась криками комаров, шелестом крыльев моли и топотом лапок жуков, неразличимым для слуха человека. Копошение насекомых доставляло мне удовольствие: я по звуку представляла себе их передвижения, и от ощущения пространства у меня захватывало дух.
Я думала о том, как это прекрасно - иметь возможность передвигаться. По временам я представляла себя человеком, который ходит на двух ногах и переставляет предметы руками, и дотрагивается до всего, что ему нравится. Мне хотелось делать так же, а не просто стоять, замерев, вперив взгляд прямо перед собой. Я бы ни секунды не спала, не сидела. Все ходила бы, ходила; и любовалась бы красотой, вбирала бы в себя всё, всё.
Но в ту ночь мне хотелось, чтобы хозяин комнаты заговорил во сне. Часами ждала я. Иногда он сквозь сон проговаривал тайны, каких не поверял даже матери, и я жадно слушала, воображала, запоминала. Так я узнала о его расставании с женой. В первый раз - да и в последний тоже - я видела её в нарядном белом платье, затянутую в корсет, с фатой на голове, с голыми плечами. Она ушла от него из-за тигров. Он всегда мечтал ловить тигров, но в уютном семейном гнездышке, которое она обустраивала, не должно было звучать рассказов о диких зверях. Там должны были появиться дети, а для этого были нужны деньги - уже тогда. Иногда он начинал ворочаться во сне, и я видела, как по его щекам стекает вода, и при этом он говорит с ней: «Дай мне ещё один шанс... Дай мне немного времени, и мы заживём, как ты хочешь. Вот увидишь! Дай мне немного времени».
По правде говоря, слушать о его жене было скучно. Единственное моё воспоминание о ней - улыбка, когда меня подарили, и их танец, плавные движения под музыку, при которых колыхались складки пышного платья. Эту историю он в своей голове перематывал, перекладывал так и эдак, и сквозь сон открывал разные грани тех давних событий. Я недоумевала: зачем она - ему? Почему он так тяготится тем, что было много лет назад? Ведь всё вокруг менялось, и у него был шанс добиться того, о чём он так сильно мечтал. Кроме того, он мог двигаться, ходить, говорить, смотреть на разные вещи, он даже видел своих тигров каждый день! Разве этого мало для радости?