Я бросил все попытки оторвать от себя глупого парня и приготовился встречать целую орду лучей.
Надеюсь, они не дураки и не убьют служку. Парень ведь ни в чем не виноват.
Свет выстрелил почти пучком — ничего себе плотность. Я, пошатнувшись, завалился на бок. Однако это не спасло. Враг был готов к такому повороту событий и развернул конструкт прямо в меня.
Страх ударил в голову. Но теперь он сковал тело намертво. Это конец? Финал моей жизни? Вот так дешево?
Мышцы заныли от натуги. Злость смыла окаменение и заставила мозги включиться. Я обратился к атрибуту льда и мое тело начала покрывать броня. Все, кроме правой ноги. Там ко мне прижался пацан, закрыв глаза.
Меня накрыла пирамида льда и это помогло. В тело не попало ни одного заклинания, но…
— Пхах. — услышал справа и почувствовал острую боль в ноге.
Стеклянные глаза ребенка смотрели на меня напряженно. Лучи прошили и его тело, и мое, незащищенное броней, насквозь.
Кряхтя, я поднялся на левую ногу. Правая безбожно болела. Скуля, оторвал тело парня и аккуратно положил его на мостовую. Смотреть на правое бедро было страшно — сразу с пяток лучей оставили оплавленные дырки. Кое-где кусочки одежды смешались с мясом.
Но все это не имело значения. Я глядел в собранные глаза маленького человека.
— Я же просил дать ему возможность уйти. — сказал негромко.
Враги не атаковали. Видимо, думали, что уже победили и больше не хотели выкладываться на полную. Я приподнял взгляд — пятерка стояла и тяжело дышала. Неслабо напряглись маги.
— Он мужчина. — заявил главный. — Его поступок — подвиг.
— Он ребенок. — отозвался грустно. — Ваш соратник. Ему расти и расти еще.
— Он герой. — с достоинством выпалил центральный.
Я приподнял взгляд и почувствовал, как по щеке потекла одинокая слеза. Теперь по моей вине гибнут те, кого мы — чиновники — должны защищать. Женщины и дети самые уязвимые слои населения и не должны так просто погибать. Это… неправильно.
— Вы могли его уберечь. — сказал негромко. — Просто попросили бы постоять в стороне. Что я один смог бы против пятерых?
Я выдернул кинжал и приложил правую руку к ране. Зашипев от тупой боли, прижег рану. Видимо, я переступил какой-то порог и больше не чувствовал, что тело изранено. Только жуткую усталость. Хотелось лечь прямо тут и уснуть.
— Это его выбор. — гордо заявил главный. — Его деяние не забудут.
Я грустно ухмыльнулся. Сначала Приам оказался редкостной падалью, потом выяснилось, что Его Святейшество связан с темными, теперь вот это…
— Может что-то в консерватории подправить? — сказал негромко.
— Что ты несешь? — с насмешкой отозвался клирик. — Что такое консерватория?
Я же пытался сбросить эмоции, которые начали шалить. Боль и горечь вырвались на свободу и подогревали ярость. Резерв льда уже был заполнен до этого и посверкивал третью доступного объема и потому больше не получалось очистить голову.
Надо мной зажглись шесть точек и тут же разогнались до белого цвета. Волевое усилие и тени вокруг пропали, выжженые конструктом. Я услышал треск и на землю посыпались яркие белые искры. Огонь мне больше не доступен. Однако и ярость перестала разрывать душу.
— Всем приготовится! — услышал голос центрального.
На них я не смотрел. Я прощался с пареньком, который ради мрази пожертвовал своей жизнью. Один снаряд сорвался со своего места и медленно подлетел ко мне. После чего опустился в центр груди. Маленькое тело опало пеплом.
— Прощай, Кут. — прошептал и поднял взгляд.
Светлые окружили себя щитами и встали плечом к плечу. Думают, что количество спасет их от моего возмездия? Ну-ну. С другой стороны, оно и хорошо — значит мне хватит оставшегося резерва.
— Ты не убьешь нас! — заявил оратор.
Я же смотрел даже не на них, сквозь них. Мысленно я готовился к рывку. Будет больно. Очень больно, но так нужно.
— Я и не собирался. — отозвался я. — Вы не достойны быть убитыми.
Сделав три глубоких вдоха, приготовился действовать.
— Я вас казню. — сказал твердо и побежал вперед.
Бедро тут же отозвалось болью, но, скрипя зубами, я не сбавил темпа, хоть и чуть не полетел кувырком. Пять точек над головой слепили противников, они прикрывали свои глаза предплечьем или пытались сделать козырек ладонью.
Я ухмыльнулся и махнул правой рукой. Грудь прострелило — это рана от кинжала. До врагов всего-то с десяток шагов.
— Тресь. — осыпался первый щит света.
За ним второй, третий, четвертый…
Вокруг стоял звон битого стекла. Он оглушал, но я чувствовал, как мои губы растягивает ухмылка. Это будет уроком всем, кто решит перейти черту.