Солнце еще не село и из последних лучей сушила мою постель, маленькое окошко в каморке удалось открыть и впустить свежий воздух, пыль со старой мебели была вытерта и я, встав накорачки вымывала пол под кроватью, когда в чулане нарисовался Мишаня.
- Ты это, - замялся малыш-переросток, - на мать не обижайся. Она всегда долго возмущается, да это не со зла.
Я не знала, что и отвечать. Повисло неловкое молчание.
- Может помочь чем? Сундуки передвинуть? А то за ними пыль и мыши.
При упоминании мышей я вздрогнула и уставилась на Мишаню испуганными глазами.
- Да не бойся ты! – утешил меня детинушка. – Сейчас все выметем, а потом я травку-мышегонку принесу, разложим по углам – ни одной тут не останется!
И не дожидаясь моего согласия, Мишаня начал двигать сундуки. Мышей за ними, правда, не обнаружилось, но помета было с избытком.
Поблагодарив неожиданного помощника, я принялась выметать сор и вымывать грязь. Парень вернулся, когда в коморке было уже вполне чисто, притащив охапку травы с колючими семенами на метелках-соцветиях, издававшую приятный свежий аромат. Мы быстро разложили все это по углам и Мишаня вернул сундуки на место.
- Там баня истопилась. – промямлил он. – Можешь помыться, а я пойду пока.
- Слушай, Мишань, зачем тебе весь этот плюшевый зверинец? – почему-то этот вопрос не давал мне покоя. – Раздарил бы детям.
- Да это не мои! – махнул лапищей детина, совсем на меня не обидевшись. – Кузина гостила тут несколько месяцев, я ей свою комнату уступил. Все равно в академии был. А она ремонт сделала, обустроила все на свой вкус. Менять теперь что-то жалко. Так что я пока в мансарде сплю. Все равно, мы тут только летом живем, и то, не дольше пары месяцев.
Заметив мой интерес, Мишаня продолжил.
- Папаня считает, что нам необходимо проникаться духом предков, лесом – это необходимо для дела! Мать всегда долго на него сердится за то, что приходится уезжать из города без прислуги и все делать самим. Но так правильно! Иначе пчелы не будут нас чувствовать.
И он назидательно поднял вверх указательный палец.
- Так у вас тут пасека?
- Ну да! – Мишаня присел на край кровати, панцирная сетка под ним прогнулась и заскрипела. – Таких пчел разводим только мы. У нас из поколения в поколение передается секрет общения с лунными, рассветными и зачарованными пчелами. Их мед ценится на вес золота и используется в целебных снадобьях. – продолжал парень, просто светясь от гордости. – Но самое ценное – воск! Из него делают самые лучшие свечи для магических ритуалов. Пчел научился приручать еще мой прапрапрапрадедушка, на чем и сколотил немалое состояние.
- Так вы – местные олигархи! Медовые магнаты?
- Не веришь? – парень насупился. – Завтра я всё тебе покажу.
Оставшись в комнате одна, я принялась стелить постель. Затем осмотрела предложенные Сташей вещи: пара не новых, но вполне добротных платьев и длинная белая рубашка с завязками под горлом. Стоптанные кожаные башмаки были велики мне на пару размеров, но с этим можно было что-нибудь придумать. А вот платья нуждались в срочной стирке – от них несло мышами и прелостью. Завтра надо будет перетрясти все сундуки и просушить вещи, а заодно – найти мышиное гнездо.
Более-менее пригодной к использованию была ночная рубашка. Ее я и решила надеть после бани.
За окном уже стемнело. Вскоре за стеной послышались голоса (это хозяева ложились спать), а потом раздался раскатистый храп, которому вторило более мягкое подхрапывание…
Крадучись, чтобы никого не разбудить, с вещами в руках я направилась в баню. Стирка платьев, а также моих джинсов, футболки и белья много времени не заняло. Вскоре одежда была развешана на просушку под навесом.
Сама помылась быстро, волосы промыла душистым мылом и каким-то травяным бальзамом из бутылька с изображением леди с роскошной прической, всей душой надеясь не облысеть к утру.
Спать легла прямо в сорочке на голое тело, развесив белье на просушку на спинке кровати, и с влажными волосами. Глаза слипались. Все-таки день выдался очень насыщенный и утомительный. От усталости я и не заметила, как меня поглотил глубокий сон.
Горячий песок обжигал мои босые пятки, сверху нещадно палило солнце, слепило глаза. Приставив ладонь ко лбу, я обвела мрачным взором ликующие трибуны амфитеатра.
- Выпустить львов! – раздался властный знакомый голос откуда-то сверху.
Я закрутилась то в одну, то в другую сторону, в попытке увидеть говорящего. Гул толпы зрителей перекрыл скрежет поднимаемой решетки. Из темноты в мою сторону медленно вышли два громадных льва… Пару минут животные не приближались, лишь принюхивались, щурили не привыкшие к свету глаза.