– Пойдем скорее, а то я замерзла, – сказала Маша, неслышно подойдя ко мне.
Я смело взял ее за руку и бегом потащил за собой. Она засмеялась, и немного сопротивляясь, позволила увлечь себя в тепло нашего временного жилья. Теперь, когда я тянул ее за собой, а она нарочно медлила, между нами началась игра мужчины и женщины, обычная любовная прелюдия к брачному танцу.
– Как здесь после улицы тепло, – сказала девушка, когда мы влетели в темную избушку. – Осторожнее, я ничего не вижу.
Я довел ее до лавки, усадил и только тогда отпустил руку.
– Сиди здесь, сейчас я зажгу свечу, – сказал я и опять поцеловал в щеку.
Пока я возился с угольями, раздувая огонь, княжна молча сидела на своем месте. Наконец появился свет. Я посмотрел на спутницу. Маша сидела, откинувшись спиной на стену, и смотрела куда-то поверх моей головы. Я подошел и взял в ладони ее руки. Они были холодными и влажными.
– Ты замерзла? – спросил я, садясь рядом с ней.
– Немножко, – ответила она и совсем не по теме спросила. – Ты, правда, не испугался, того что я умею летать?
– Правда, – ответил я. – Хотя с такими способностями сталкиваюсь первый раз в жизни. Ты этому сможешь меня научить?
Княжна не ответила, посмотрела мне в глаза и задала, волновавший ее вопрос:
– Ты не думаешь, я ведьма?
– Ведьма? Почему именно ведьма? Я вообще не верю, что ведьмы существуют. По-моему это просто выдумки религиозных фанатиков. Впрочем, у некоторых сварливых дам, характер вполне этому соответствует, – засмеялся я.
– Я спрашиваю серьезно, а ты шутишь. Кто же еще кроме ведьм умеет летать?
– Баба-яга, ты. И давно ты летаешь?
– Еще когда я была маленькой девочкой, меня научила кормилица. Мы с ней вместе по ночам летали, только она потом упала и разбилась насмерть. О том, что я умею это делать, – Маша запнулась, стараясь, лишний раз не произносить опасное слово, – никто не знает. Только брат Иван и вот теперь ты. Он случайно увидел. Меня понесла лошадь, я, чтобы не разбиться, взлетела, а он оказывается, за мной следил.
– Летать тяжело? – спросил я, чтобы увести разговор от ее странного брата.
– Нет, не очень, нужно как во сне, захотеть взлететь и заставить себя подняться в воздух, а потом только держать себя, чтобы не упасть вниз… Я не знаю, как это объяснить… А вот если против ветра, летать иногда бывает тяжело. Очень устают руки. У меня для этого плащ, он мне вместо крыльев. Я тебе сказала, что он как у карбонариев, это неправда. Знаешь, – вернулась она к разговору о брате, – после того как Иван все обо мне узнал, у меня сразу начало болеть сердце, и я больше не решалась подниматься в воздух. Если наверху вдруг станет плохо, то непременно упадешь и разобьешься.
Девушка задумалась, и вдруг, чему-то улыбалась, посмотрела мне в глаза и сказала:
– Если бы ты знал, как бывает хорошо там, в высоте… Особенно, когда летишь по ветру. Ты одна, вокруг только воздух, а ты скользишь, скользишь над землей, и так становится легко и славно.
– Представляю, я раньше часто летал во сне. А что ты еще умеешь делать, ну, такого, необычного?
– Не знаю, мне кажется, больше ничего. Ну, еще читать очень люблю. Знаю, барышне, да еще знатного рода, это не пристало, но мне так скучно бывало зимами в имении, что я нечаянно пристрастилась. Папенька больше любит сельскую жизнь, и мы даже в Москву редко выезжаем, а в Санкт-Петербурге так я вообще ни разу не была. О том, что я книги читаю, только маменька и моя Даша знают, но они меня не выдадут. Как ты думаешь, когда барышня читает умные книги это очень плохо?
– Почему, если книги хорошие, нормально…
– Да? А почему ты меня все время целуешь? Тебе приятно?
Я немного смутился и отпустил княжну.
– Вообще-то, да. Это, наверное, так же сладко как летать. А ты что, сама не знаешь? Как же твой юнкер? Как его там?
Княжна вопрос проигнорировала, даже досадливо поморщилась, вместо ответа пожаловалась:
– Зря я не взяла с собой Дашу, я без нее осталась как без рук.
– Зачем она тебе, пол подметать?
– Почему только пол, мне нужно голову помыть. И вообще, я уже второй день не обновляла туалета. Интересно, как простые девушки обходятся без камеристок и горничных?
– Привыкают, – серьезно ответил я. – А если ты хочешь помыться, то я тебе помогу.
– Правда! – обрадовалась она, но тут же недоверчиво, спросила. – А разве ты умеешь?
– Девушек мыть? – удивился я. – Конечно, умею, это мое хобби.
– Что твое? – не поняла она незнакомое слово.
– Развлечение. Когда у меня есть возможность, я всегда девушкам головы мою, или компостирую, – объяснил я. – Только нам для этого нужно сначала натопить из снега воду. Таз у нас есть, так что мы с тобой очень даже, душевно помоемся.
– Вот хорошо, а то, я больше всего боялась, что здесь негде будет мыться. Когда мы сюда пришли, я даже плакала.
– Ну, с этим мы как-нибудь справимся.
– Ты серьезно говоришь или опять шутишь? – спросила Маша, наблюдая, как у меня разъезжаются в улыбке губы. – Ты надо мной смеешься! Не пойму, что я сказала смешного?
– Смеюсь я не над тобой, а над собой. До сих пор не могу понять, чего боятся или хотят женщины, – чистосердечно признался я. – Кто бы мог подумать, что ты боялась показаться ведьмой и не помыть голову. Мне казалось, что ты испугалась чего-то другого.