Стоило мне высунуться, как из леса снова выстрелили, как в прошлый раз непонятно куда. Нужно было понять, сколько против нас противников и я воспользовался окопной хитростью, выставил наружу шапку. Опять раздался выстрел, более меткий, чем раньше, и пуля звонко щелкнула по бревну над дверью, выбив из дерева щепу. Теперь, после этих выстрелов, если противников только двое, у меня появилось не меньше минуты на разведку, время пока они успеют перезарядить ружья.
– Эх, была, не была! – воскликнул я и с одной саблей в руке, кубарем выкатился наружу, понадеявшись, что таких голливудских приемов местные воины никогда не видели и вряд ли смогут понять что происходит. Оказавшись перед домом, я сразу же вскочил и, добежав до поленницы, спрятался за ней и уже оттуда, обозрел наши лесные угодья.
Там, где прошлый раз стоял стрелка, никого не оказалось, я, приглядевшись, обнаружил его прячущимся за деревом – он перезаряжал ружье. Рядом с ним, за соседней березой, мелькал локтями второй воин, он тоже спешно готовил оружие к стрельбе. До них от поленницы было метров пятьдесят. После стрельбы прошло секунд тридцать. Терять особенно было нечего и я, понимая, что безумно рискую, бросился в атаку.
Стрелки были так заняты перезарядкой ружей, что увидели меня только тогда, когда я уже наскочил на них. Надо было в тот момент видеть их лица!
Я со свистом взмахнул саблей и оба шарахнулись в стороны, выронив оружие. По виду это были обычные крестьяне.
– Ах, вы! – начал я и добавил к междометию и местоимению столько общеизвестных сакральных эпитетов, что обращение в чем-то потеряв информативность, оказалось, тем не менее, поразительно убедительным. Мужики сначала вытаращили на меня глаза, потом расплылись в улыбках и разом низко поклонились.
– Прости, барин, – сказал, распрямляясь, один из стрелков, – мы, видать, обознались!
– Ну, вы, блин, даете, – сказал я, используя крылатую фразу из фильма о национальной охоте. – Хорошо хоть стрелять не умеете, а то ведь убили бы!
– Так ты сам, барин, виноват, – вступил в разговор второй. – Чего ты зимой голый бегаешь? Мы как тебя увидели, так и подумали, не иначе как черт или хранцуз.
– Вы, что партизаны? – догадался я.
– Нет, мы местные, тут неподалеку живем. А в лесу хранцузов ловим. Их, говорят, тут видимо-невидимо!
– Да вы что, чего им по вашим лесам бродить, они теперь отступают в другую сторону.
– Не скажи, – покачал головой первый мужик, – нам мучной барин посулил, если сыщем хранцузов, гривенниками наградить. Стал бы он попусту такие деньги тратить!
Сначала я решил, что «мучной барин» какой-нибудь здешний помещик, решивший поиграть в войну, но на всякий случай спросил:
– Барин-то ваш или соседский?
– Нет, совсем чужой, только видать большой дока, глазами как зыркнет, так, аж, оторопь берет! – вмешался в разговор второй Аника-воин.
– А почему вы его называете «мучным», – уже с неподдельным интересом спросил я.
– Так с лицо он бел, словно мукой посыпан, – объяснил этот же мужик.
– Знаю такого, – сказал я, – лицо у него худое, а голова круглая и без волос.
– Лицом он и правда худ, а вот волосов мы его не видели, он в шапке ходит, – уточнил словоохотливый мужик. – Но по гривне посулил, это уж как пить дать!
– И где он теперь? – продолжил я интересный разговор.
– На селе, где же ему еще быть, у нашего барина гостит. Собрал давеча мужиков на сход и все обсказал, про хранцузов, что они от нечистого на нас посланы и по лесам прячутся. Мы как тебя голого увидели, сразу и решил, не иначе как хранцуз.
– Понятно. И много вас таких французов ловит?
– Много, время-то зимнее, делать по хозяйству нечего, а тут по гривне посулили, кажному такое уважение лестно.
– Обманул вас тот барин, – сказал я, – нет тут никаких французов, а вот если хотите заработать по целковому, да не бумажкой, а серебром, я вас могу в сторожа подрядить.
– Это как же так, чего надобно сторожить? – вмешался в разговор второй крестьянин, бывший старше годами.
– Меня сторожить, чтобы ваши же мужики и бродяги не беспокоили. А то станут французов искать, да меня ненароком подстрелят, как вы давеча.
Мужики переглянулись, и стало видно, что предложение пришлось им по сердцу. Однако старший решил уточнить условия подряда:
– Неужто ты, барин, за такую пустую работу, по целому рублю отвалишь?
– Разочтусь как обещал, только и вы смотрите в оба, чтобы никто сюда не заявился. Провороните, договору конец.
– А жить где прикажешь? Тут в лесу?
– Конечно тут, иначе какой мне толк сторожей нанимать. Сделайте себе шалаш, разложите костер, а харч я вам приносить буду.
На том и порешили, после чего я вернулся успокоить Машу. Она успела надеть на голое тело плащ и выглядела в нем весьма сексуально. Этакое единство контрастов, черной материи и белой кожи.
Я рассказал о происках ее брата, решившего устроить на нас облаву, и снова пошел за дровами. Теперь я вышел, открыто, не опасаясь, и едва за это не поплатился. Не успел дойти до поленницы, как опять почти разом грянули два выстрела. Одна из пуль противно пропела рядом с ухом. Я невольно вжал голову в плечи, и бросился с топором на нового неприятеля. Когда несколькими прыжками я достиг места, откуда в меня стреляли, застал странную картину. Оба «сторожа» стояли с дымящимися ружьями в руках и с недоумением их осматривали.
– Вы что делаете?! – закричал я на них.