Во что переодеть княжну я понял, когда еще раз осмотрел наши вещи. В мешке под продуктами лежал сверток с мужским платьем примерно ее размера. Маша, рассмотрев панталоны и сюртук, сначала встала в позу, и надевать их отказалась. Пришлось поведать ей о кавалеристе-девице Дуровой, вошедшей в анналы русской истории и надавить на патриотические чувства. В конце концов, она вняла голосу разума и уговорам, что в мужском костюме путешествовать проще и удобнее чем в дворянском женском наряде. Мне, кстати, одеть ее мужчиной было много проще, чем путаться с ее роскошным платьем.
– Видишь, тут написано, что нужно тебя переодеть и двигаться на юго-запад, – убеждал я.
– Почему именно туда? – уточнила она. – И какой ночью уходить этой или следующей?
– Не знаю, наверное, это станет понятно по ходу дела, – оправдался я. – Пока, поживем здесь. Тебе разве со мной плохо?
Я не пытался набиться на комплимент, но со стороны это, наверное, выглядело именно так. Княжна посмотрел на меня, с понимающей женской улыбкой и успокоила, что со мной ей хорошо. Мне, почему-то, стало неловко продолжать говорить на эту тему, и я решил немного рассеяться.
– Пойду, посмотрю, как устроились наши сторожа. Ты не хочешь выйти на воздух?
– В таком виде? – удивилась Маша.
– Я помогу тебе одеться.
– Нет, я лучше отдохну. Ты меня совсем замучил.
Я не стал уточнять, кто кого замучил, взял баклажку водки, еду и пошел в народ.
Мужики оказались на ногах и выплясывали от холода возле чахлого костерка. Никакого шалаша они строить не собирались. Мой топор оказался врубленным в ствол дерева.
– Студено нынче, барин, – сразу же сообщил мне словоохотливый сторож. – Видать нынче зима будет холодной. Как бы озимые не померзли!
– А почему вы костер большой не развели? – задал я наивный вопрос.
– Так сам видишь, все в снегу, откуда дров-то взять. Да, ничего, мы люди привычные, как-нибудь, потерпим.
– Потерпим, – поддержал его товарищ. – Нам не привыкать.
Никаких выводов и обобщений я делать не стал, но и разговор о видах на будущий урожай не поддержал. Передал гостинцы и вернулся в тепло. Брать их к нам в избушку я не мог, мало ли какие фокусы выкинет Урусов, вдруг мне опять придется спешно «расколдовывать» княжну!
Печь разгорелась, у нас опять было тепло. Маша, закинув руки за голову, лежала на лавке в скромно-пленительной позе.
– Ну, что там? – спросила она, открывая глаза.
– Все в порядке. Мужики мерзнут, но дрова для костра рубить не хотят.
Княжна пропустила мои слова мимо ушей, ей было не до того. Похоже, у нее опять начинался приступ мизантропии.
Она язвительно усмехнулась и спросила:
– Почему ты так на меня смотришь? Ты меня совсем не уважаешь, я вижу, у тебя только одно на уме!
Честно говоря, в тот момент у меня, если что-то и было на уме, так это предложить ей одеться, что я и сделал.
– Не хочу, чтобы ты ко мне притрагивался, – сердито сказала она.
Я и сам чувствовал, что Маша мне совсем не нравится, и надоели ее постоянные скачки настроения. С трудом, удержавшись от грубости, я посоветовал:
– Не хочешь, моей помощи, одевайся сама!
Марию от моих слов перекосило, а я так просто взбесился. Редко кто, так как она, действовал мне на нервы.
– Если я тебе надоела, убирайся отсюда, я тебя видеть не могу! – вдруг, звенящим голосом закричала она. – Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу!
Я открыл, было, рот, собираясь достойно ответить, но так его и не закрыл. В этот момент мне в голову пришла простая и здравая мысль.
– Иван где-то рядом и старается нас поссорить, – спокойно сказал я, в то же время, чувствуя, как ненавижу эту женщину, и мне так хочется от нее избавиться. – Маша, не поддавайся, иначе мы пропали!
– Я! Ты! – продолжила она начавшуюся истерику и остановилась, как будто налетела на препятствие. Потом сказала, не зло, а жалостливо. – Я, ведь, и правда, тебя ненавижу!
– Я тебя тоже, – сознался я. – Интересно, как это у него получается? Ты мне сейчас просто отвратительна!
– А ты, ты бы видел себя со стороны! Ты жалкий, глупый, ничтожный смерд, в тебе нет и капли благородства! Как я могла так низко пасть, что разрешила, позволила тебе… Пожалуйста, обними меня, я больше не могу! – попросила она и заплакала.
Меня захлестнули гнев и обида. Однако умом я понимал, что происходит, потому преодолевая отвращение, я подошел и прижал ее к себе. Девушку бил озноб, и я кожей чувствовал, как ей противно прикосновение моих рук. Однако она смогла пересилить себя, и сама обняла меня и прижалась лицом к груди. И удивительное дело, вспышка гнева начала гаснуть. Ее тело, запах были мне еще неприятны, но не до такой степени, чтобы оттолкнуть от себя. Она тоже обмякла, ласково погладила мне спину и попросила:
– Помоги мне, держи меня крепче. Мы с тобой сможем его победить!
Я испытал невольное уважение к силе ее характера, после чего почувствовал к ней прилив нежности.
– Какая ты! – только и смог произнести я.
Маша поняла, что я имею в виду, и потянулась ко мне губами.