В этот момент, по лестнице спустилась полностью одетая княжна, и удивленно осмотрев место действия, подошла к нам:
– Что здесь происходит? Кто эти люди?
– Французы, заблудились в лесу, – ответил я, наблюдая, что происходит с раненым героем.
Кологривов с ужасом посмотрел на Машу, потом на себя и, вдруг, начал пятиться, стараясь прикрыться маменькой.
– Ты, это что, Петруша? – удивлено спросила Екатерина Романовна, поворачиваясь к сыну.
Тот что-то пискнул в ответ и, забыв, про свою смертельную рану, рванул через всю гостиную к лестнице на второй этаж, в прямом смысле, мелькая голыми пятками.
– Что это с ним? – тревожно спросила хозяйка. – Может быть, опять заболел?
Я посмотрел на отвернувшуюся от нас княжну и ничего не ответил. Мне такая внезапная стеснительность и неожиданное бегство парня, совсем не понравилось.
Если Петр Кологривов каким-то образом расшифровал Машу, у нас с ней могли возникнуть лишние сложности.
– Думаю, он просто пошел одеться, – ответил я. – Простите, но мне тоже стоит что-нибудь на себя накинуть.
Теперь, когда оккупанты перестали представлять опасность, торчать в гостиной и наблюдать, за тем как они едят, смысла не было, и я пошел к себе, одеться. Когда минут через пятнадцать вернулся, диспозиция в гостиной ничем не изменилась. Только что хозяйка и княжна сидела в креслах, и русые девушки в посконных рубахах, бегали в кладовую и на кухню не так проворно, как вначале. Французы же продолжали есть русские яства, не снижая темпа.
Я сел в свободное кресло подле Екатерины Романовны. Она заворожено следила за гостями и сочувственно качала головой.
– Бедные люди, – повернувшись ко мне, сказала Кологривова, – зачем они пришли к нам… И почему мужчины так любят воевать?!
Вопрос был чисто риторический, и я на него отвечать не стал.
– Вы, Алексей Григорьевич, тоже любите войну? – спросила она.
– Только когда вынуждают обстоятельства. Мне претят убийства и жестокость. Слишком мало времени нам отпущено на жизнь, чтобы еще сокращать этот срок самостоятельно или ради чьих-то интересов.
– Очень мудрая мысль, для такого молодого человека, – похвалила она.
Я был всего лет на десять моложе нее, но и, правда, чувствовал себя рядом с ней совсем молодым. Сорок лет в эту эпоху был вполне почтенный возраст.
– А вот и Петруша, – сказала хозяйка, с удовольствием рассматривая сына в полной парадной форме гвардейского лейтенанта.
Французы тоже заметили возвращение Кологривова и на несколько секунд прекратили жевать.
Впрочем, русский офицер заинтересовал только одного капитана.
Он отодвинул стул, незаметно вытер сальные губы рукавом, и встал ему навстречу.
Из учтивости встать пришлось и нам с Машей. Капитан подошел, щелкнул каблуками раскисших, порванных сапог.
– Я не успел представиться, – сказал он, – де Лафер, капитан третьего пехотного корпуса десятой дивизии.
– Лейтенант Кологривов, лейб-гвардии гренадерский полк.
– Простите, я не ослышался, вы граф де Ла Фер? – переспросил я, с интересом рассматривая новоявленного Атоса.
– Да, я де Лафер, вы меня знаете? – удивленно спросил он.
– Нет, мы незнакомы, но я слышал вашу фамилию, а господина Д'Артаньяна случайно среди вас нет? – засмеялся я.
– Д'Артаньяна? Это, кажется, какой-то маршал времен Людовика XIV? – не понимая причину моей веселости, ответило он. – О других Д'Артаньянах я никогда не слышал.
Суть нашего разговор никто не понял, и все смотрели на меня выжидающе, рассчитывая на объяснение.
– Я кое-что слышал о вашем предке, граф, приятеле того самого маршала, – переставая смеяться, сказал я. – Говорят, он был достойнейшим человеком.
– Я не граф, – объяснил капитан, – мой род принадлежит к младшей ветви фамилии, мой родовой титул всего лишь виконт.
На этом представление кончилось. Мы с Машей так себя и не назвали.
– Когда ваши люди поужинают, они могут отдохнуть в людской, – сказала хозяйка. – А вы, если, Алексей Григорьевич не возражаете, можете переночевать в его комнате, там есть удобный диван. Отдельные комнаты в доме есть, но в них не топлено.
Я не возражал и повел де Лафера наверх.
– Мне казалось, что русские люди грубые и жестокие, – сказал виконт, когда мы оказались в моей комнате, – оказывается, я был не прав.
– Мы часто пребываем в плену национальных предубеждений, – согласился я. – Раздевайтесь и ложитесь, вот ваш диван. Думаю, вам сейчас необходимо как следует выспаться.
– А кто наша хозяйка?
– Русская дворянка, – ответил я. – Примерно вашего социально уровня, хотя у нас и нет виконтов, – объяснил я, с трудом сдерживая зевок. – Ложитесь, уже поздно.
– Она замужем?
Я не знал, как по-французски будет вдова, объяснил пространно:
– Ее мужа уже нет в живых.
– О! Мадам Екатерина такая красивая женщина и совсем одна! – чему-то обрадовался де Лафер.
Француз он и есть француз, подумал я, засыпая, одни бабы в голове.
Глава 12
Проснулся я довольно рано. Встал, увидел человека на диване и вспомнил о незваном госте. Виконт спал на спине, с открытым ртом. При дневном свете стало видно, что он уже немолод и порядком потрепан жизнью. Щеки его покрывала сивая недельная щетина, красивый орлиный нос гордо торчал вверх, как парус у яхты и выдавал заливистые рулады.