Любовь, кругом одна только любовь, сердито думал я, с нетерпением поглядывая на дверь. Не могла она влюбиться в кого-нибудь другого или, в крайнем случае, в меня. Тем более что нам с ней совсем неплохо был вместе.
В дверь негромко постучали, и я впустил ароматного Гермеса с парой бутылок вина, подносом с закуской и кувшином кваса.
Он передвинул мое оружие на край стола и профессионально споро его сервировал. Окончив накрывать стол, он отступил на шаг, скрестил руки на животе и выжидающе уставился на меня.
Я ему сулил рубль, но за расторопность и вторую бутылку, дал два. Лакей удовлетворенно хмыкнул и, кажется, перестал испытывать ко мне классовую и национальную неприязнь. Во всяком случае, внятно поблагодарил и спросил, прислать ли ко мне Любку сейчас или пусть придет позже. Было, похоже, что в этом доме все знали обо всем и обо всех.
– Пожалуй, пришли, – стараясь говорить равнодушно, сказал я и от растерянности добавил совсем глупое и лишнее. – Она мне обещала перестелить постель.
Гермес важно кивнул и, шаркая подошвами, удалился. Я подошел к столу и сел на стул. За спиной скрипнула дверь.
– Заждался? – спросила девушка, обнимая меня сзади. – Я сама еле дотерпела.
– Я не понимаю, что тут у вас происходит, – пожаловался я, целуя ее руку выше запястья, – как будто все кругом только и заняты одной любовью!
Она засмеялась, поцеловала меня в голову и, прижавшись сзади мягкой грудью, спросила:
– А тебе что, не нравится?
– Нравится, только я не могу понять, отчего все это? Словно какое-то колдовство. У вас здесь что, всегда так?
– Я не знаю, – ответила она, – мне ты сразу глянулся, как только я тебя увидела. А я тебе?
Она села ко мне на колени и обняла за шею. Я притянул ее к себе и прежде чем ответить, поцеловал.
– Тот-то и оно, глянешься, даже слишком! Да, только я заметил, тут все друг другу глянутся.
– Не знаю. Да и в кого здесь влюбляться? У нас парней-то, лакей Тишка, да буфетчик Гришка, а остальные мужики женатые. Это теперь портков полон дом, вот все девки словно и обезумили.
Мне внезапно пришло в голову, что все это не так-то просто, я и хотел, было, подробнее расспросить ее о страстях, закипевших в имении, но неожиданно на меня накатила такая острая волна желания, что, забыв о досужих разговорах, сжал Любу в объятиях.
То, что со мной происходит что-то не совсем нормальное, я понял близко к полуночи. Мы с Любашей уже окончательно истерзали друг друга, и лежали, сцепившись как во время смертельной схватки. Сил больше не было, но острое желание почему-то не проходило.
Началось это сразу. Как только девушка села мне на колени, мы набросились друг на друга, не дотронувшись ни до еды, ни до вина. Скоро обезумев от поцелуев, начали сдирать с себя и друг с друга платье, и спешили так, словно от этого зависела наша жизнь. Ничего более сладостного, чем до конца войти в горячую влажную плоть новой подруги я, пожалуй, еще никогда не испытывал. Даже со своей женой на пике влюбленности. Не успели мы соединиться, как оба забились в оргазме.
– Я больше не могу, мне больно, – шептала Люба, но крепкими крестьянским руками и ногами сжимала меня, не давая освободиться.
Я вопреки всем биологическим законам, тоже не мог от нее оторваться. Эмоциональный подъем не только не спадал, но даже нарастал, хотя удовлетворение уже наступило, и не один раз.
– Ты меня раздавил, измучил, – шептала девушка, прижимаясь воспаленными, распухшими губами к моим, точно таким же. – Еще, еще, умоляю…
Это просто какой-то гипноз, подумал я, отчетливо понимая, что все происходит как-то неправильно. Не могут люди предаваться таким разрушительным страстям.
– Люба! – крикнул я в ухо девушке. – Люба, очнись!
Она не услышала, продолжала извиваться, и словно боясь потерять меня в себе, с силой опоясала мои бедра ногами. Но я уже приходил в себя и, разжав ее ноги, освободился.
– Что ты делаешь, куда ты! – воскликнула она и опять вцепилась в меня, стараясь помешать уйти.
Я вскочил с постели, схватил со стола кувшин с квасом и вылил ей прямо на голову. Любаша вскрикнула и открыла глаза. Взгляд ее блуждал по комнате, ни на чем не останавливаясь.
– Что случилось? – удивленно, спросила она и, увидев, в каком пребывает виде, вскрикнула и прикрылась рукам.
Объясняться с ней мне было некогда. Я уже понял, что происходит, схватил со стола пистолет и выскочил из комнаты. Чудеса начались сразу же. Прямо на голом полу на четвереньках стоял мой Гермес Тишка в компании буфетчика Гришки. Я как во время игры в чехарду, перескочил через их тела и без стука ворвался в комнаты княжны. Догадаться, что мне предстояло увидеть, было несложно. Мне кажется, Маша и Петруша уже доходили в объятиях друг друга. Меня они просто не заметили. Я схватил лейтенанта за ноги и стянул за ноги с кровати. Он свалился на ковер, но продолжал делать те же движения, что и раньше. Маша осталась лежать на спине, широко раскинув ноги. Все это в колеблющемся свете свечей, выглядело довольно страшно.
Не задерживаясь, я бросился в комнату Екатерины Романовны. Там происходило то же самое. Растащив и эту парочку, я пошел искать виновника происшествия. По коридору до лестницы мне пришлось все время продвигаться, переступая через стонущие голые тела и путаться в раскиданной по полу одежде. Даже на самой лестнице два французских солдата занимались любовью с дворовыми девушками. Тем из пленных, кому не хватило женщин, ублажали друг друга.