– Как это не знаешь? Ты что шутишь? – искренне удивилась девушка. – Это же я Урусова!
– Виноват, барыня, не припомню, чтобы мы встречались! – виновато, сказал он.
– Алексей, – теперь, обратилась она ко мне, – что это с ним? Иван, это же я!
Только теперь кучер обратил внимание на второго встречного, всмотрелся в лицо и рот у него открылся не меньше, чем только что у меня.
– Ваше благородие, да никак это ты! – воскликнул он, одним махом, спрыгивая с брички. – Вот уж радость, так радость!
Мы с ним обнялись. Он горячо, а я формально. Маша ничего, не понимая, удивленно, наблюдала за нашей бурной встречей.
– Неужели это ты, Алексей Григорьевич! – оставив мои плечи и грудную клетку в покое, радовался Иван. – Какими судьбами!
– Идем в Троицк, у нас там кое-какие дела, – ответил я. – Отвезешь нас, а то барышне идти тяжело?
– Конечно, отвезу, какой может быть разговор! – продолжая радоваться, ответил он. – Надо же, какая встреча!
– Но как же так, ты что меня совсем забыл? – вмешалась в разговор княжна. – Мы же совсем недавно виделись!
Иван озадачено посмотрел на странную барышню и пожал плечами.
– Маша, мы с Иваном еще не виделись, – объяснил я. – Вернее сказать, он нас еще не видел. Мы с ним встретимся только зимой.
Теперь уже Иван посмотрел на меня странным взглядом и уточнил:
– Это как так зимой, а сейчас мы что не встретились?
– Это ты нас встретил, а мы тебя с тобой встретимся только будущей зимой. Да не бойся ты, я не сошел с ума, сейчас все объясню.
Однако объяснить, как мы все запутались во времени, оказалось не так-то просто. Я старался, как мог, но сам себе постоянно противоречил. Пришлось рассказывать всю историю с самого начала. Не знаю, поверил ли нам до конца долгожитель. Он слушая, только качал головой. Впрочем, мне кажется, во всей этой запутанной истории его больше всего заинтересовала только предстоящая встреча с девушкой по имени Люба.
Глава 20
За тринадцать лет, что прошли с того времени, когда я последний раз был в уездном городе Троицке, здесь почти ничего не изменилось. Та же сонная лень и пустая главная улица, оживающая только по воскресным дням и церковным праздникам.
Впрочем, и за следующие двести лет тут мало что менялось. Разве что в восемнадцатом веке в Троицке было две церкви и ни одного кинотеатра, а в двадцатом, церковь осталась одна, зато появился кинотеатр. Но уже, двадцать первый век внес свои замечательные коррективы в историю и культуру города. Старую церковь обновили, покрасив купол в веселенький синий цвет, зато закрыли кинотеатр и в его помещении устроили казино с рулеткой и игровыми автоматами. Однако это блестящее, светлое будущее было за необозримым горизонтом, пока же вдоль центральной улицы гуляли козы, поросята и куры вперемешку с гусями.
Иван сразу же нас повез к портному Фролу Исаевичу Котомкину. С этим человеком я подружился еще во время первого перемещения во времени, а потом сталкивался с его потомками на протяжении двух веков. С правнучкой Фрола у нас даже были какое-то время романтические отношения.
Котомкин был крепостным крестьянином на оброке, выучился у немца портняжному ремеслу и открыл первую в городе швейную мастерскую. Я в свое время помог ему решить семейные проблемы и у нас сложились очень теплые отношения.
– Чего еще надо?! – строго спросил меня какой-то белобрысый парень, выглядывая на наш стук, в калитку новых тесовых ворот.
– Позови хозяина, – попросил я.
Парень внимательно осмотрел наш «экипаж», сплюнул за ворота, хмыкнул и с нескрываемым высокомерием, ответил, что хозяина нет, и когда он будет неизвестно.
– Тогда позови хозяйку, – попросил я.
– Никого нет, – ответил он, посмотрел на меня и вдруг расплылся в улыбке.
– Барин приехал! – неожиданно, закричал он и бросился открывать ворота.
Я не понял, с чего это он так обрадовался и какой я ему «барин».
– Неужто, не признал? – спросил он, распахивая створки ворот. – Это ж я Васька Гольцов!
Кто такой этот Гольцов и почему я должен его знать, мне было совершенно непонятно.
– Васька! – обрадовался я, только для того, чтобы сделать ему приятное. – Да тебя не узнать, гляди, как вырос, совсем красавцем стал!
– А то! – улыбнулся он во весь рот. – Проходите, я побегу старому хозяину доложу, вот радости-то будет! Я ж сперва подумал, что вы сшить чего хотите, так мы теперь не шьем, мы нынче, по купеческой части! – договорил он уже на ходу.
Мы вошли в дом и прошли в бывшую столовую, теперь, судя по всему, гостиную. Здесь все изменилось. Вместо сундуков, лавок, скамеек, стояла недорогая венская мебель с гнутыми ножками. Я не успел ничего рассмотреть, как в комнату вбежал старик Котомкин и бросился обниматься. Он порядком постарел, но держался молодцом и не выглядел развалиной.
– Радость-то, радость, какая, – говорил он, прижимая меня к себе. – Сколько лет, сколько зим! Я уже и не чаял, что встретимся!
От такой искренней радости мне стало неловко. Я хорошо относился к портному, считал его достойным человеком, но так обрадоваться встрече с ним никогда бы не смог.
– Как вы Фрол Исаевич? – спросил я, когда эмоции поутихли.
– Плохо, Алеша, – грустно сказал он, кажется, впервые называя меня просто по имени. – Осиротел я, оставила меня хозяйка. Уже второй год как преставилась. Живу один бобылем.
– А как Дуня? – спросил я о его дочери, которую в свое время вылечил от «любовной лихорадки», уговорив отца не противиться браку с ее избранником.