— Правда? Замечательно.
— У вас много таких кукол? Я могу выбрать для шоу? — поинтересовался я.
— Да, конечно, идемте, Питер. Покажу вам святая святых.
Джонсон провёл меня до цилиндрической кабины лифта из стекла на бронзовом каркасе. Спустившись, мы оказались в коридоре, который заканчивался широкой дверью.
Джонсон распахнул передо мной створки, и, сделав шаг внутрь, я замер поражённый. В просторном ярко освещённом помещении в несколько рядов висели на крестообразных балках, закреплённых к потолку, на длинных шнурах куклы. Мне показалось, что здесь их сотня, не меньше. Я прошёлся по рядам, касаясь одежды, лиц, рук. Это производило жутковатое впечатление. На миг показалось, что я нахожусь в зале с виселицами, на которых вытянувшись во весь рост, висят трупы.
— Что вы остановились, Питер? — поинтересовался Джонсон, который следовал за мной по пятам. — А, нравится? Это моё недавнее приобретение, — объяснил он. — Великолепный экземпляр. Прекрасный голос и пластика.
— Да, я вижу, очень красивая марионетка, — глухо произнёс я, проведя легко рукой по одежде куклы. — Сделано отлично. Не отличишь от настоящей.
— Вот, Питер, все эти марионетки в вашем распоряжении, — как гостеприимный хозяин, Джонсон широко развёл руками, показывая на своё богатство. — Можете отобрать для вашего шоу любых. Вот здесь, — он отвернул куклу, показав висящую за ней табличку. — Указано в каком диапазоне сделан голос и встроен ли механизм, позволяющий танцевать.
Отобрав нужных для шоу кукол, я начал репетировать. Впрочем, этого делать не пришлось. Марионетки идеально подчинялись моим голосовым командам, не то, что живые артисты, которые опаздывают на репетиции, норовят забыть текст роли, или вцепиться кому-то в глотку. Проблема была только в полном отсутствии эмоций на гладких лицах. Впрочем, для мюзикла, где требовалось в основном демонстрировать музыкальные навыки — это было не важно.
Через неделю, которую я провёл почти безвылазно в особняке Джонсона, я посчитал свою задачу выполненной.
— Мистер Джонсон, думаю, что шоу уже можно показать вашей жене, — сообщил я за завтраком. — Очень надеюсь, ей понравится.
— Отлично, отлично, Питер, — удовлетворённо сказал Джонсон. — Кроме оплаты я хотел сделать для вас ещё кое-что, — добавил он.
После завтрака мы вновь спустились вниз в коридор, который заканчивался хранилищем марионеток, но не стали туда входить. Джонсон показал мне на дверь рядом.
— Смотрите, Питер, я сделал это для вас.
В помещении, напоминающем операционную, со стенами, отделанными белой плиткой, стояло два стола, на одном из которых лежала кукла. Когда Джонсон приподнял её, я совершенно предсказуемо увидел собственное лицо, воспроизведённое с такой точностью, что казалось, вижу отражение в зеркале.
— Мистер Джонсон, мы с вами так не договаривались, — сказал я, ощущая, как задрожали пальцы, заколотилось сердце у самого горла, и кровь отхлынула от лица.
— Я хочу подарить вам бессмертие, Питер.
— Бессмертие? — переспросил я, облизав пересохшие от волнения губы. — Такое же, как вы подарили этим людям? Которых превратили в марионеток?
— А вы все поняли, — протянул он без малейших признаков досады. — Вы — умный человек. Меня восхищают такие люди. Не бойтесь, это будет совсем не больно. Вот, видите, — он подошёл к стоящей на столике призмой молочного цвета, о стенки которой бились яркие разряды, словно туда заточили молнию. — Этот предмет, позволяет переместить душу в любой предмет, оживив его. Понимаете?
— Нет, мистер Джонсон. Я не хочу этого, — пробормотал я, пятясь спиной к двери.
И тут же наткнулся на препятствие. Резко обернувшись, заметил двух шкафообразных амбалов, в одном из них я узнал шофёра, который привёз меня сюда. — Я не собираюсь быть марионеткой…
— Мы все в какой-то степени марионетки, — изрёк Джонсон глубокомысленно. — Нас дёргают за невидимые нити, заставляя подчиняться законам, которые навязывает общество, религия, продажные политики, государство, которому на нас наплевать, когда дело касается защиты нас самих. А так вы не будете подчиняться никому. Не будете ощущать дискомфорт, что кто-то управляет вами. Перестанете мучиться и страдать.
— Это демагогия, мистер Джонсон, — перебил я его. — Вы берете на себя функцию Бога.
Он усмехнулся торжествующей улыбкой.
— Вам придётся смириться с этим. Я и есть Бог. В этом мире. Но это единственное правило. Все остальные будут отменены. Поверьте, это прекрасно.