Старая советская мебель. Шкафчики с покосившимися дверцами, обклеенные бумагой имитирующей мрамор. На деревянном стуле рядом с окном сидит та самая девушка. В розовой ажурной кофточке с рукавом три четверти и в домашних спортивных штанах цвета хаки. Нога на ногу, одна рука на подоконнике с клетчатой клеенкой, другая держит телефон. В браузере открыта книга Папюса «Практическая магия».
Длинные рыжие волосы спадают на плечи и слегка колышутся от сквозняка из окна. За окном серо и глаза девушки, устремленные куда-то тротуар под домом, в таком освещении видятся болотными, а не изумрудными, как вчера в солнечную погоду. И ни единой энергетической или магической нити. Такое возможно только если человек существовал в вакууме, не общался ни с кем, не встречался с людьми на улице. Нет, даже при этих условиях невозможно. Тогда была бы хотя бы связь с предметами. У неё же есть цветы, она их наверняка поливает. Сергей огляделся внимательнее. Компактные черненькие полки на подоконнике со множеством ухоженных, цветущих фиалок. За девушкой, между тумбочкой и стеной пакет с пакетами. На карнизе, перемотанный желтым шнурком, висит пучок сушеной мяты. Там же пестрый новогодний дождик и гирлянда. Как это типично для нашего народа – не снимать какие-то украшения после праздника. Сергей подумал, что не удивился бы если где-то в квартире стояла засохшая новогодняя ель с наполовину опавшими иголочками. Всё замерло, остановилось. Даже настенные часы-картина с рассветом. Как будто смотришь фильм, поставил на паузу и можешь оглядеться, порассматривать место со всех сторон.
На ногах девушки мягкие коричневые тапочки на носки. Если бы он мог ощущать что-то в таких ментальных перемещениях, а не только видеть, то почувствовал бы, что прохладно. В домах этого типа, стареньких, кирпичных, с древними чугунными батареями, всегда свежо. Под окном шкафчик – естественный холодильник. Там, наверное, какие-то соления, консервы, как у всех в общем. Над кухонным столом, на котором царственно расположилась микроволновка, висит советская полка. Крепкая, тяжеленная, такая если рухнет, и металлический ящичек для разогрева еды пришибет. «Вот тебе и типичный русский быт, – подумал Сергей, – пакет с пакетами, советская мебель, цветы на подоконнике, шкафчики с кривыми дверцами да дешевая раковина, уже пошедшая пятнами». Предметы между собой связаны разноцветными энергетическими нитями, а через всю квартиру даже проходит темно-фиолетовая магическая, скорее всего просто мимо. Но от девушки, что так внимательно смотрит за окно, не исходит ничего. Так же, как и не приходит к ней. Сергей замер у окна, поглядывая на третий этаж здания напротив. Отсюда их офис выглядит непримечательно, даже грустно от этого как-то… Такими делами занимаются, а никто не знает…
«Не играй в спасителя, Серёжа» – услышал он мягкий шёпот и ответил:
– Да я и не играю. Просто мне кажется… ей нужна помощь.
Стоп. Стоп! Стоп!! «Кто это?» – мысленно крикнул он и развернулся. На кухне всё так же. И девушка сидит не шелохнувшись, словно предмет мебели, а не человек. Сергей тревожно посмотрел в потолок, оранжевая люстра-колокольчик, слегка потемневшая изнутри, белые обои. Дверь из кухни приоткрыта, а в стекле отражается… Он резко повернулся. Нет-нет, она сидит. Она не могла стоять. Не могла… Пространство затряслось, нити энергии и магии пошли волнами, резкими зигзагами, то натягивались словно струны, то расслаблялись. И кажется, он начал слышать звон. Приглушенный, но нарастающий с каждой долей секунды, превращающийся в истошный женский вопль. Окружающее пространство напоминало воду, в которой зарождается буря. Пока звук не стал совсем оглушительным, Сергей мысленно хлопнул в ладони, резко, четко, и переместился обратно.
Сердце тарабанило неровный ритм, звуки реальности появились не сразу. Зрение понемногу фокусировалось, превращая размытые пятна в конкретные предметы. Он всё так же стоял напротив окна и смотрел на улицу. Почему-то пахло землей после дождя. Поморщившись, Сергей повернулся к Тирану, который всматривался в напарника с ехидным прищуром.
– Тоже самое, – сказал он, успокаивая неровное дыхание, – тоже самое…, – нельзя выказать испуг, особенно пока непонятно, что там произошло, – Папюса читала.