Если бы только я могла вдыхать эту осень с тобой.
Если бы только я могла видеть этот закат с тобой.
Если бы только этот твой смех был мой. Для меня. Не для нее.
У нее красивое имя. Ник. Никки. Только ли в именах ваше сходство? В любви к живописи? В знании произведений Мопассана, Ремарка и Гёте? Вы много смеетесь, перебиваете друг друга и говорите… говорите… говорите… А я не умею рисовать, не люблю европейских авторов, и вообще я, как пустая оболочка, просто поглощаю ваши голоса.
- Не знаю, Никки. Тебе решать, как поступить, – ты что-то советуешь ей. Ваш разговор переходит на личные темы, и теперь я чувствую себя предметом интерьера, настолько сильно вас не волнует мое присутствие.
- Это как у того царя, который не знал, где поставить запятую в фразе «казнить нельзя помиловать». Вот и я не знаю, где же мне поставить знак препинания. Впрочем, это неважно. Поехали ко мне? – Ее предложение такое неожиданное, что я широко распахиваю глаза, пытаясь уловить твой взгляд, какой-то знак, что ты не хочешь ехать. Только дай мне знак, и я, клянусь всеми богами, найду выход, найду способ избавиться от ее настойчивого внимания в твой адрес.
А ты улыбаешься… Как же ты улыбаешься… И я понимаю, что я просто глупая дурочка, и что лето прошло, и сказка закончилась. И что ты, как очередное время года, уже другой, не тот, с которым мы лежали на траве в Гайд-парке, воображая на что же похожи ватные комочки облаков.
- Поехали. Только минутку подожди, я посажу ее в такси. – Это ты про меня. Ты даже не потрудился произнести мое имя, как будто говоришь о игрушке, которую нужно засунуть в багажный отдел, чтобы не носиться с нею. Ты берешь меня за запястье, выводишь на улицу, где разыгрался сильный ветер и его порывы треплют наши волосы, шелестят складками одежды, горестно вздыхают, вторя моему состоянию.
- Ты?.. Вернешься… когда? – И зачем я спросила? Мы стоим на тротуаре, напротив друг друга, и я ощущаю ледяные капли дождя, начинающие падать с неба. Вокруг торопятся люди, пытаясь как можно скорее скрыться под надежную защиту собственных домов, а мне все равно, даже если сейчас наступит конец света и поглотит меня, затаскивая просто в преисподнюю. Разве может быть хуже?
- Завтра. Может быть. Никки из тех женщин, с которыми никогда нельзя ни в чем быть уверенными. Я давно ее не видел и очень соскучился. Она, наверное, самая потрясающая женщина из всех, кого я когда-либо встречал за все годы своего существования. – Ты пожимаешь плечами, взмахиваешь рукой и возле нас останавливается такси. Ты открываешь дверцу, говоришь водителю адрес и уходишь, оставив меня одну.
***
Часы пробивают полночь, а я все также лежу на животе, обхватив уже насквозь мокрую от слез подушку и жалко всхлипывая. Почему? Почему? Почему я плачу?! Какое мне дело? Какая разница, с кем ты спишь, кем восхищаешься, кого любишь?
Ехидный внутренний голосок нашептывает мне одну и ту же фразу, которая въелась в мое сознании: «казнить нельзя помиловать». Только в моем случае это звучит немного иначе. Ревновать нельзя сдержаться. В каком месте же мне поставить запятую?
========== Глава 15.2. Ревновать нельзя сдержаться ==========
Старинные настенные часы где-то внизу, в холле, гулко бьют один раз. Звон отдается от толстых каменных стен, проникает в мою комнату, как аккомпанемент к моим рыданиям. И почему я до сих пор плачу? Почему лежу в промокшей под дождем одежде, не находя в себе сил подняться? У меня нет ответа. Я просто чувствую себя жалко.
Тихие, едва слышные, крадущиеся шаги в коридоре заставляют меня перевернуться на спину и напряженно всмотреться в чернеющую в желтых отблесках луны поверхность тяжелой дубовой двери. Когда дверная ручка начинает медленно оборачиваться, я уже думаю о том, чтобы вскочить с кровати, но так и не делаю этого, когда ярко-фиолетовая вспышка молнии высвечивает твой силуэт, показавшийся в дверном проеме.
Ты пытаешься не шуметь и поэтому громко чертыхаешься, когда задеваешь локтем вазу с фрезиями, стоящую на тумбочке возле двери. Комната наполняется звуками битого стекла, и я щелкаю выключатель, зажигая приглушенный янтарный свет.
- Извини, я разбудил тебя. - Ты переступаешь через осколки разбитой вазы и зеленые стебли несчастных цветов, устало садишься в кресло, откидываешь голову назад, прикрываешь глаза и тихо бормочешь: - Это такая ерунда. Такая чушь. Ты спи, куколка, спи.
- Все нормально? Не думала, что ты вернешься. - Я настороженно всматриваюсь в твое лицо, освещенное лишь приглушенно-желтым светом лампы и частыми вспышками темно-синих молний. Твои волосы и одежда мокрые, но ты, кажется, не замечаешь этого, как и я несколько часов назад.
- Я тоже так думал. - Ты грустно усмехаешься, а потом внимательно рассматриваешь меня, недоуменно сводишь брови и интересуешься: - А почему ты спишь в мокрой одежде?
- Тебе какое дело? Захотелось. - Я демонстративно скрещиваю руки на груди, а потом все-таки не сдерживаюсь и добавляю со злорадным торжеством: - Она тебе отказала?
- Отказала? - Ты морщишь лоб, смотря на меня так, как будто я страдаю слабоумием, а спустя мгновение уже громко смеешься, видимо поняв, что я имею в виду. Твое веселье меня злит, поэтому я резко выключаю свет, сердито дергаю одеяло, укрывшись с головой и повернувшись к тебе спиной. - Куколка, ты что ревнуешь? - В твоем голосе теперь слышится не только веселье, но и искренняя заинтересованность, что приводит меня в состояние безумной ярости. Ревную?! Да я ненавижу тебя! И ничуть не ревную! Мне бы промолчать в тот момент, но недавняя грусть преобразовалась в агрессию, поэтому я быстро вскакиваю с кровати, гордо распрямляю спину и высказываю все, что накопилось во мне за предыдущий день, попутно рьяно жестикулируя и едва ли не топая ногой от досады.
- Я просто ненавижу тебя! Ты меня даже не представил! Может купишь мне ошейник и будешь таскать за собой? И прекрати называть меня куколка! И вообще уйди отсюда! И стучи, когда входишь! А лучше вообще не заходи сюда никогда! Я же не такая потрясающая, как эта рыжая, поэтому тебе не стоит размениваться на второй сорт.
Силы покидают меня, как воздух из воздушного шарика, и последние фразы я говорю уже совершенно обессиленно, на выдохе, а потом присаживаюсь на краешек кровати, запускаю руки во все еще влажные пряди волос, утыкаюсь лицом в колени и жду звука твоих шагов и захлопнувшейся двери. Шаги действительно разносятся, гулко звуча на фоне разыгравшейся за окном стихии, но только не в направлении выхода, а приближаясь ко мне.
Когда ты присаживаешься передо мной на корточки, я думаю только о том, чтобы не расплакаться вновь. Такого позора я просто не переживу.
- Кэролайн, посмотри на меня. - Я медленно поднимаю голову, смотрю на тебя сверху вниз, пытаясь в короткие промежутки, когда комнату призрачным светом освещают молнии, понять, что же выражает твой взгляд. - Какая же ты еще маленькая-маленькая дурочка. Как не видишь, что можешь просить весь мир? - Ты сжимаешь мои стиснутые в кулаки руки одной своей ладонью, а второй рукой медленно проводишь по контуру скулы, видимо стирая слезинку, которая все же пролилась. - Неужели не понимаешь, что тебе НУЖНО меня ненавидеть? Иначе ты погибнешь, так же, как погибаю я. Я не хочу для тебя такой судьбы. Я не хочу, чтобы ты считала меня другом. Я не хочу, чтобы ты верила мне. Только так прежняя Кэролайн сможет выжить. Только так. Будь я не таким эгоистом, я отпустил бы тебя уже сейчас, но я не могу. Не могу. - То ли твой голос так деформируется из-за потоков воды, стучащих по оконному стеклу, то ли он просто-напросто дрожит. Я не понимаю, что ты имеешь в виду, не понимаю, почему ты так яростно сжимаешь мои руки, как будто боишься, что я сбегу, если ты разожмешь ладонь.
- Но мне нужен друг. У меня никого нет здесь, кроме тебя. Мне некому верить. И я боюсь, каждое мгновение боюсь, что ты снова начнешь относиться ко мне, как к игрушке. Я не могу так больше. Я просто не могу. - Рыдания снова душат меня, слова застревают в горле, вырываясь рваными неразборчивыми словами вместе со всхлипами.
- Да, черт возьми, Кэролайн, какая дружба? Какая вера? Мы не друзья, мы просто спим вместе. И верить друг другу мы не можем, потому что между нами вот такая, - ты отпускаешь мои ладони и широко разводишь руки в стороны, как будто пытаясь охватить весь мир, - пропасть из сотен лет, из твоих друзей, из наших принципов и взглядов на жизнь. Это утопия. Нам нельзя играть в дружбу. - Ты больно хватаешь меня за плечи, сильно встряхиваешь, смотришь мне просто в глаза, когда комнату наполняет очередная синяя вспышка и целуешь меня.