***
Утро начинается с крика на первом этаже. Сначала я не понимаю, что происходит, но потом резко сажусь в постели, понимая, что кричит Блайт, которая вернулась к работе уже почти две недели назад, но предусмотрительно старается как можно реже показываться на глаза твоей сестре. Если Кол проводит все время наверстывая упущенное и редко появляясь дома, Финн погружен сам в себя и, кажется, живет на чердаке, настолько редко я его вижу, а Элайджа никогда не опустится до нападения на женщину, живущую в этом доме, то Ребекка часто просто развлекалась, пугая несчастную Блайт.
Я больше не отвлекаюсь на праздные размышления, быстро вскакиваю, набрасываю на голое тело короткий халат, висящий на спинке стула и быстро выскакиваю в коридор, искренне надеясь, что ничего серьезного не происходит, и ты успеешь прийти мне на помощь прежде, чем твоя сестра оторвет мне голову.
========== Глава 31. Странная реакция ==========
Толкнуть Ребекку оказалось плохой идеей, но по другому оторвать ее, вцепившуюся в шею Блайт, у меня не получается. Твоя сестра падает на столик, локтем сталкивая с него вазу и фарфоровый сервиз, и комната наполняется перезвоном битого стекла. Я не смотрю на Ребекку, просто приседаю возле Блайт, протягиваю ей свое прокушенное запястье, и она послушно делает несколько глотков, не задавая лишних вопросов.
- Уходи. - Я помогаю ей подняться и подталкиваю к кухне. Сама же туже затягиваю пояс халата, смотрю на Ребекку, которая наконец-то поднялась со столика и сейчас напоминает мне хищника, готового разорвать жертву на части. Жертвой, по видимости, она выбирает меня, поэтому я пытаюсь как можно более миролюбиво произнести: - Клаус дорожит Блайт. Не стоит злить его. - С этими словами я разворачиваюсь, чтобы подняться к себе в комнату и переодеться, делаю несколько шагов…
Удар оказывается настолько сильным, что я даже не успеваю вскрикнуть, со всей силы ударяясь головой о стену, чувствуя, как мгновенно начинает течь кровь, пачкая волосы и тонкой струйкой стекая по виску. Я медленно сползаю по стене, оставляя на ее белой поверхности кровавую полосу. Рана затягивается быстро, в глазах уже не так темно, но Ребекка не дает мне времени очнуться, присаживается возле меня на корточки и быстрым движением сжимает пальцы у меня на шее.
- Ник может даже и огорчится немного, если я тебя убью. Но он забудется быстро, а я избавлюсь от тебя и от твоих поучений. Видеть тебя больше не могу. - Твоя сестра еще сильнее сжимает пальцы, так легко перехватывая мою ладонь, которой я пытаюсь оттолкнуть ее руку. Я чувствую как пекут легкие, как начинают слезиться глаза. Конечно она не убьет меня так, но от этого ощущения не становятся приятнее. Когда я чувствую, что вот-вот просто провалюсь в темноту, пальцы исчезают, и я несколько секунд жадно глотаю ртом воздух, рассеянно вслушиваясь в голоса, разносящиеся совсем рядом.
- Да что же вы все с ней носитесь?!
- Ребекка, иди к себе. Надеюсь, что Никлаус не узнает об этой ситуации. Ты и так испытываешь его терпение. - Я узнаю голос Элайджи, облегченно вздыхаю, осознавая, что теперь я в безопасности, но так и не открывая прикрытые веки, чересчур измученная последними событиями. Через мгновение я слышу злое шипение и стук каблуков по мрамору. - Как ты? Мне жаль, Кэролайн. Ребекка чересчур не любит делить внимание Клауса с кем-либо. - Твой брат подхватывает меня на руки, я же продолжаю молчать, хотя и открываю глаза, пытаясь взглядом передать благодарность. Элайджа понимающе кивает, позволяя мне не отвечать, а просто бессильно обмякнуть в его объятиях.
***
- Выпей, станет лучше. - Я благодарно улыбаюсь, принимая из рук Элайджи стакан, наполненный кровью. Пока он ходил за ним, я успела немного успокоиться и теперь сижу, облокотившись об изголовье кровати.
- Спасибо… за все. - Я делаю короткий глоток, не решаясь поднять взгляд, а все продолжая смотреть по сторонам. Мне стыдно, что Элайджа стал свидетелем утренней сцены. - И извини, я не хотела провоцировать Ребекку.
- Тебе не стоит извиняться. Я ведь уже говорил, что Ребекка очень ревностно относиться к вниманию Никлауса. Вот поэтому она так ведет себя. - Я утвердительно киваю головой, хотя на самом деле не понимаю ничего. Я никогда не думала, что твоя сестра настолько возненавидит меня по той странной причине, что я иногда отнимаю у нее маленькие крупицы твоего внимания. Слезы снова наворачиваются на глаза, и я зло жмурюсь, потому то мне надоело плакать, я устала даже самой себе казаться слабой и беспомощной. Чтобы скрыть свое состояние я низко опускаю голову, подношу к губам стакан, но Элайджа понимает все, вынимает его из моих дрожащих рук, ставит на столик и произносит: - Все не так плохо, Кэролайн. Со временем даже Ребекка привыкнет. Все будет хорошо. - Элайджа берет меня за руку и аккуратно сжимает пальцы, как будто пытаясь через это пожатие передать мне немного силы, уверить, что все не так плохо, как кажется. Я несколько мгновений просто смотрю на наши переплетенные пальцы, осознавая, что сейчас, здесь я переживаю то редчайшее для меня мгновение дружеского участия. Так редко за годы, проведенные с тобой, меня просто кто-то держал за руку, так мало людей решалось просто заговорить со мной, ведь для этого необходимо было пойти против тебя, коснуться к “вещи”, принадлежащей тебе. И я с одной стороны жутко боюсь твоего гнева, ведь ты никогда не понимаешь, что я отчаянно нуждаюсь в дружеских отношениях, в поддержке и понимании, а с другой - мне яростно хочется просто зарыдать, уткнуться кому-то в плечо и почувствовать каково это, когда тебе дают возможность так глупо и по-детски проявить боль. В итоге я просто пожимаю руку Элайджи в ответ, улыбаюсь сквозь слезы, но все же так и не могу сдержать истеричный всхлип, вырывающийся из груди. Уже через секунду Элайджа привлекает меня к себе, и я сжимаю пальцы на ткани дорогого пиджака, прячу лицо на его плече и выплакиваю, кажется, все накопившиеся за последние годы слезы.
***
Проходит почти полчаса, когда я наконец-то прекращаю плакать. Я знаю, что нужно отстраниться, потому что я измяла и намочила твоему брату весь пиджак, и теперь мне жутко неловко, что я решилась использовать его в качестве жилетки. Но я все медлю, потому что каждому человеку необходимо чувствовать стабильность и уверенность. С тобой этого никогда не было и не будет, даже если бы судьба соединила нас не на десять лет, а на долгие столетия. Я никогда не знаю, как ты отреагируешь на мою фразу, взгляд, улыбку, слезы или крик. Каждый раз, когда мне кажется, что я научилась понимать тебя, предугадывать твои желания, ты разрушаешь эту иллюзию, демонстрируя мне, что я вряд ли та, кто способен понять твою столь сложную натуру. Элайджа другой. Он не оттолкнет. Не засмеется. Не закричит. Не назовет глупой дурочкой или куколкой. И, конечно же, никогда не ударит, не причинит боль. Все эти факты заставляют меня все так же прятать лицо у твоего брата на плече и впитывать ту силу, ту такую невероятную стойкость и выдержку, которые свойственны Элайдже более, чем кому-либо другому. Будь я немного смелее, я бы положила голову ему на колени и заснула бы, зная, что мне не присняться кошмары и что когда я проснусь, он будет рядом, все такой же сдержанный и немногословный. Понимающий. Но, конечно же, я не позволю себе подобного, я просто не буду шевелиться еще одно мгновение, всего лишь несколько секунд…
Мне бы стоило понимать, что череда бед и невезений не может закончиться быстро. Мне бы стоило быть благоразумной. Я понимаю это тогда, когда дверь открывается, и я резко отстраняюсь от Элайджи, так неловко и глупо, как будто застигнутая на месте преступления. Меня злит собственная трусость, поэтому я упрямо вздергиваю подбородок и прямо смотрю тебе в глаза, пока ты, облокотившись плечом о дверной косяк, окидываешь меня взглядом с головы до пят. Мои щеки становятся пунцовыми, когда я понимаю, как выгляжу. В коротком халате, растрепанная, раскрасневшаяся. Я даже импульсивно дергаю рукой, чтобы затянуть пояс на талии потуже, но потом медленно опускаю ладонь. Мне нечего скрывать. Я не буду оправдываться. Я уже достаточно ползала у тебя в ногах, но тогда хотя бы для этого была причина. Сейчас ее нет.