— Сэм… ты когда-то говорил, что хочешь на мне жениться.
— Это давно было.
— Я и не ожидала, что ты вновь предложишь. Но я хотела сказать… Независимо от того, что ты обо мне думаешь, я хочу, чтобы ты знал: я очень благодарна за то, что ты ради меня сделал. И… Сэм, я уже ласковая. Ты меня понимаешь?
Я усмехнулся.
— Боже правый, женщины никогда не перестанут меня удивлять. Вы почему-то думаете, что всегда можно просто сбросить счет и начать по новой с одной этой козырной карты. — Я насмешливо улыбался, а она тем временем заливалась краской. — Только на этот раз ничего не выйдет. Не беспокойся, я не воспользуюсь твоим щедрым предложением.
— Что ж, я сама напросилась… — сказала она ровным тоном. — Тем не менее все сказанное остается в силе. И это, и если я могу сделать для тебя еще что-то…
Я откинулся на подушку.
— Вообще-то, можешь.
Ее лицо засветилось надеждой.
— Да, Сэм.
— Оставь меня в покое. Я устал, — сказал я и отвернулся.
После полудня заглянул Старик. Увидев его, я в первое мгновение обрадовался: Старика трудно не любить. Затем все вспомнилось, и радость померкла.
— Я хочу с тобой поговорить, — начал он.
— Нам не о чем разговаривать. Убирайся.
Он словно бы и не заметил моей резкости, прошел в палату, сел.
— Не возражаешь, если я присяду?
— Похоже, ты уже сидишь.
Это он тоже пропустил мимо ушей.
— Знаешь, сынок, ты у меня один из лучших сотрудников, но иногда делаешь поспешные выводы.
— Можешь на этот счет больше не беспокоиться, — ответил я. — Как только доктор меня выпишет, я подаю в отставку.
Старик просто не слышал того, что ему не хотелось слышать.
— Ты торопишься и совершаешь ошибки. Возьми, например, эту девушку, Мэри…
— Какую еще Мэри?
— Ты отлично понимаешь, о ком я говорю. Тебе она известна под фамилией Кавано.
— Сам ее возьми.
— Не зная подробностей, ты наговорил ей черт-те чего. Расстроил ее. Возможно, лишил меня очень способного агента.
— Да? Я прямо слезами обливаюсь.
— Послушай-ка, мальчишка, у тебя нет никаких оснований напускаться на нее со своими обвинениями. Ты просто не знаешь, что произошло.
Я промолчал: попытки объяснить что-то — плохой способ обороны.
— Мне-то ясно, о чем ты думаешь, — продолжал Старик. — Ты считаешь, что она позволила использовать себя в качестве наживки. Но это не совсем так. Она ничего тут не решала. Все это спланировал я.
— Знаю.
— Тогда почему ты злишься на нее?
— Потому что без ее помощи у тебя ничего бы не вышло. Это, конечно, очень благородно я твоей стороны — взять всю вину на себя, но ничего не выйдет.
— По-моему, ты все понимаешь, кроме самого главного: Мэри ничего не знала.
— Черта с два! Она была там.
— И что? Сынок, я тебе когда лгал?
— Нет, — признал я, — но если будет нужно, я думаю, ты сделаешь это, не моргнув глазом.
— Может быть, я заслужил такие слова, — сказал Старик. — Да, я солгу кому-то из своих, если того потребует безопасность страны. Но до сих пор мне не приходилось этого делать, потому что я специально отбирал людей, которые на меня работают. В данном случае безопасность страны этого не требует, я не лгу, и тебе придется самому решать, правду я говорю или нет. Мэри ничего не знала. Она не знала, что ты будешь в лаборатории. Не знала, почему ты там оказался. Не знала, наконец, что еще не решено, кто сядет в кресло. И не подозревала, что я не собираюсь проводить эксперимент на ней, только потому что в качестве подопытного мне подходишь только ты — даже если бы пришлось приказать, чтобы тебя связали и усадили силой. Я бы сделал это, но мой план сработал и ты согласился сам. Вот тебе и «черта с два»! Она не знала даже, что тебя выписали.
Очень хотелось ему поверить, поэтому я изо всех сил сопротивлялся. А насчет того, станет ли он врать… Не исключено, что его понимание заботы о безопасности страны включает в себя и необходимость как можно скорее вправить мозги двум первоклассным агентам. Мыслит Старик весьма неординарно.
— Смотри мне в глаза! — добавил он. — Я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу: во-первых, все, включая и меня, очень признательны тебе за то, что ты сделал, — независимо от мотивов твоего поступка. Я составил рапорт и не сомневаюсь, что тебе дадут медаль. Это останется в силе, даже если ты уйдешь из Отдела. Только не воображай себя этаким героем…
— И не думаю!
— …потому что на самом деле медаль достанется не тому, кому следовало. По справедливости, ее должна была получить Мэри… Спокойно! Я еще не закончил. Тебя пришлось заставить, но я не критикую: на твою долю и без того выпало немало. Но настоящим, убежденным добровольцем оказалась Мэри. Садясь в кресло, она вовсе не ждала избавления в последнюю секунду, и у нее были все основания полагать, что, даже оставшись в живых, она потеряет рассудок, а это еще страшнее. Но Мэри согласилась, потому что она — героическая натура, а ты, сынок, немного до нее не дотягиваешь.