— Вот так выглядит ваше новое будущее! — провозглашал инструктор, указывая рукой на новообращённого монстра. — Здесь и сейчас все вы — те, кто посмел преступить непреложные законы Теората — получите право на вторую жизнь, жизнь куда более достойную и полезную, чем та, что вы вели на свободе! Перед вами — этрод. Совершенный солдат, не знающий ни боли, ни страха, и, в отличие от своей прежней жизни, не способный на непослушание и предательство. И вам всем следует гордиться этим шансом. Вместо того, чтобы сгнить на рудниках или быть казнёнными за свои преступления, как это происходило раньше, вы станете гарантами защиты и спокойствия жителей нашего государства!
Судя по грустным усмешкам на лицах преступников, они не разделяли воодушевления законника и не испытывали большой гордости от того, во что им предстояло превратиться. Любой из них с радостью отказался бы от подобной участи, предпочтя ей несколько лет на рудниках или, на худой конец, быструю и безболезненную казнь.
Но с тех пор, как рунные мастера Теората завершили и испытали конструкцию Саркофага, в подземном государстве осталось лишь одно наказание для преступников, пришедшее на смену всем прочим — превращение в этрода. Неважно, кем ты зайдёшь в этот механизм: вором, убийцей, насильником или мошенником; обратно ты выйдешь безвольным и бесстрашным воином, до конца преданным своим хозяевам.
— Встань в строй, — приказал он этроду. Руки монстра больше не сковывали кандалы, но офицер, казалось, ничуть не опасался стоявшего перед ним существа и спокойно повернулся к нему спиной.
Костяной воин, не произнося ни слова, неспешно занял пустующее место в первой шеренге, провожаемый несколькими десятками взволнованных глаз. Ближайшие заключённые невольно подались в стороны, но монстр их словно не заметил.
— Следующий! — скомандовал инструктор. — Гастен Карли!
Мужчина, стоявший вторым в шеренге — аккурат возле этрода, — покорно вышел вперёд и встал перед саркофагом. Смерив его взглядом, законник нашёл нужную фамилию в списке.
— Статья тридцать вторая, воровство, — проговорил он и ещё раз присмотрелся к фигуре заключённого, отметив его худощавость. — Хотел есть, как я полагаю? И решил, что ради утоления собственных потребностей можешь украсть чужую еду. Что ж, больше тебе не придётся страдать от голода. Раздевайся.
Медленно двигая руками, мужчина расстегнул пуговицы и снял с себя рубашку, затем развязал верёвку на штанах и сбросил их на пол, оставшись абсолютно голым.
— Ты-то, небось, никогда не знал, что такое голод, — процедил он, посмотрев в глаза инструктору. Не удостоив его ответом, офицер кивнул на саркофаг, поторапливая заключённого.
— Может, уже пойдём? — шепнула Кара Гилберту. — Мне надоело тут торчать.
— Мы должны хотя бы раз увидеть, как преступник становится этродом.
— Уже увидели, можешь ставить галочку в своей книжке идеального кадета. И только не говори мне, что мы будем ждать, пока пройдут все восемьдесят.
— Ладно, пошли, — сдался Гилберт, стоило девушке произнести пугающую цифру. Его и самого не прельщала идея стоять здесь несколько часов.
Мельком взглянув на остальных кадетов и убедившись, что на них никто не смотрит, два офицера неслышно проскользнули к выходу, осторожно открыли дверь и юркнули наружу. Гилберт повернулся направо, проверяя, нет ли в коридоре случайных свидетелей их побега, когда с другой стороны донёсся насмешливый голос:
— Попались!
Кара закашлялась — от испуга и от сигарного дыма, тонкой струйкой забравшегося в лёгкие.
— Фонтер? — Гилберт узнал кадета из своей группы, проходившего тот же курс обучения. Тиден Фонтер стоял, прислонившись к каменной стене и лениво потягивая трубку. Идеально гладкое лицо с острыми чертами выделялось даже на фоне прочих, всегда гладко выбритых кадетов.
В остальном он выглядел так же, как остальные сокурсники: подогнанная кадетская форма из чёрной ткани плотно обступала стройную фигуру; левую руку с рукавом, обрезанным чуть выше локтя, украшал строгий стальной браслет с синими кейсариновыми наплавками и знаками отличия, по которым любой гражданин без труда узнает кадета Зала Войны, если одной формы окажется недостаточно.
— Он самый, — ответил молодой человек высоким голосом, таким же вылизанным, как и его мордашка.
— И давно ты здесь?
— Минут десять. Так и не дождался, пока этот гроб закончит истязать первого воришку.
— Первый был убийцей, — поправил Гилберт. — И, согласно уставу, ты должен был досмотреть до конца как минимум одну процедуру обращения.
— Ты что, помнишь их всех наизусть? — удивлённо спросил Тиден, пропустив мимо ушей вторую реплику сокурсника.
— Не начинай. Сейчас он скажет, что мы тоже должны были выучить, — насмешливо бросила Кара. Сама она, как оказалось, знала по именам даже не всех учащихся своей группы. — Много народа уже слиняло?
— При мне вышли ещё двое, — ответил Тиден, делая очередную затяжку. — Скучное зрелище, так что я их вполне понимаю.
Кара собралась уйти, но на всякий случай повернулась и грозно прошипела:
— Ты нас не видел, ясно?!
— Не бойся, всё равно я всех не запомню. Хотя… забыть твою злобную мордашку будет не так просто.
В последний момент кадет успел пожалеть о своей колкости и на всякий случай приготовился защищаться, вынув трубку изо рта; но Кара услышала в его словах обещание молчать, после чего тут же потеряла интерес к новому знакомому.
— Куда пойдём? — спросила она у спутника.
— К двумчасамнам приказано явиться вСовет Командующих, — напомнил Гилберт. — Пришло время получить новый наруч, форму и клеймо.
— Новый наруч? — снова подал голос Тиден, напомнив о своём присутствии. — Так это вас выбрали новыми кукловодами?
— Ага. В Арсафире началась какая-то суматоха, и нас отправляют на границу, — ответила девушка. — Меня, Гила и кого-то третьего.
— В таком случае, можно вас поздравить? Редко кому выпадает возможность повидать мир и распрощаться с этой каменной гробницей.
— Гробницей? — Гилберт приподнял бровь. — Хорошего же ты мнения о своей родине.
— Ну а как ещё прикажете это называть? Каменные стены, каменные потолки, каменный свод пещеры над головой вместо неба. Так ли сильно все мы отличаемся от мертвеца, лежащего под неподъёмной плитой саркофага?
— Что он несёт? — шепнула спутнику Кара. Стоявший в двух шагах Фонтер, естественно, всё слышал.
— Я говорю, раньше, ещё когда наш народ не загнали под землю, любой житель Теората мог спокойно выйти из города и отправиться, куда глаза глядят. А что сейчас? Выходить из города нельзя — загрызут монстры, на поверхность тоже нельзя — отравишься. Вот и сиди в этой каменной коробке, или, если есть деньги и много свободного времени, катайся на поездах из одной коробки в другую, ничем не отличимую от предыдущей. И как прикажете после этого не завидовать людям, которых отправляют во внешний, живой мир? Ведь таких счастливчиков — с полдюжины на всю страну.
— Зато от таких философов, как ты, ступить некуда, — протянула Кара. — Правда, такие чаще в кабаках обитают, а не в военных училищах.
— Не смею спорить, — усмехнулся кадет. — Надеюсь, я не наскучил вам своими душеизлияниями?
— Да ничего, хоть развлёк. — отмахнулась девушка. — Кстати, раз уж мы заговорили о поверхности. Гил, как насчёт прогуляться наверх? Давноя уже не любовалась видами. До встречи с Советом всё равно ещё полтора часа.
— Пошли, почему бы и нет.
Оставив нового знакомого наедине с его трубкой, кадеты покинули здание и вышли наружу, оказавшись под сводами длинного просторного тоннеля — или улицы, как их до сих пор называли в дань минувшим традициям. Рабочий день был в разгаре, по неширокой дороге туда-сюда сновали прохожие, до ушей курсантов долетали обрывки их разговоров.