Второе свидание наедине произошло опять в комнате общежития. Рамил сказал, что вернётся поздно, и в половине девятого Фариза уже была у Джеффа. Собственно говоря, они виделись все эти дни, прошедшие после их первого свидания, но это были мимолётные встречи на людях. Правда, местный этикет снисходительно относился к публичным объятиям и поцелуям; но, хотя они использовали эту возможность, что называется, до последнего предела, всё же это было не то… Поэтому во время долгожданной встречи наедине их объятия и поцелуи оказались особенно жаркими и нетерпеливыми.
— Не спеши, не спеши, у нас впереди целый вечер, — шептала Фариза прерывающимся голосом.
Но вышло иначе. Примерно в девять часов раздался громкий стук в дверь и знакомый голос произнес:
— Это я, Рамил, откройте! Очень надо, срочно.
Момент был, как говорится, самый неподходящий, но что они могли сделать? Рамил наверняка знал, что они здесь, и это было ещё вежливо с его стороны, что он постучал, а не воспользовался своим ключом.
— Сейчас! — крикнул Джефф. Джинсы плохо натягивались на потное тело. Фариза просто завернулась в простыню.
Джефф открыл дверь, и в комнату вошли Рамил, Сэм, Эсмат, Жорж и Пак. Лица у них были такие, что Фариза вскрикнула:
— Что случилось?
Рамил плотно прикрыл дверь и, понизив голос почти до шёпота, сказал:
— Они открывают послезавтра. Понятно? Это значит, что завтра они сделают объявление и выставят охрану. Тогда уже нам ничего не сделать. Протестуй сколько влезет, ори до хрипоты — они своего добились…
— А это точно послезавтра? — спросила Фариза. Обеими руками она придерживала простыню.
— Мне из двух источников сообщили, — сказал Сэм.
— Значит, остаётся только сегодняшняя ночь. — В её голосе прозвучала жёсткая убеждённость.
— Слышите? — Рамил оглядел присутствующих: — Слышите, что она сказала? То же самое я вам говорю: действовать надо немедленно. Сегодня.
— Да никто не спорит, — сказал Эсмат. — Понятно, что сегодня. Но дело серьёзное, как же без подготовки?..
— Вот сейчас и будем готовиться. — Рамил повысил голос: — Всех прошу сесть, двигайтесь поближе. Так. Чрезвычайное собрание группы «Кампус» объявляю открытым. Вопрос один: наши действия в связи с провокационной выставкой в хилеле. — И вдруг к Фаризе с некоторым раздражением: — Может, ты оденешься? Или так и будешь в простыне?..
Джеффа била лихорадка. Вот кто оказался врагом, вот они… И Фариза — одна из них. Но почему всё это говорится при нём? Ведь они могли собраться в другом месте и вызвать туда Фаризу… Что это значит? Они настолько доверяют ему? Или… или не считаются с ним, потому что решили… решили его…
Он взглянул на дверь, пытаясь вспомнить, запер ли ее Рамил, когда вошёл. Дверь в трёх шагах, но на пути сидит Жорж. Если резко вскочить и сразу кинуться к двери…
Вдруг Джефф почувствовал, как на его холодную руку легла горячая рука Рамила:
— Не бойся, мы с тобой обойдёмся по справедливости. Верно, ребята? Вот давайте с этого и начнём. — Он переместил свою руку на плечо Джеффа: — Мы тебя знаем уже… сколько?.. уже четыре месяца и думаем, не ошибаемся: ты парень умный, с понятиями о социальной справедливости, способный сочувствовать другим. Конечно, мы знаем, что ты еврей и сотрудничаешь в хилеле. Знаем, что ты дежурил там в ночь на среду. Верно? Ну вот… Но ты нам нужен, понимаешь, нужен. Без тебя мы не справимся. Мы полагаем, что если всё объясним тебе спокойно, объективно, ты согласишься и поможешь нам. Ну и что с того, что ты еврей? Сэм тоже еврей, но понятие справедливости выше этнических инстинктов.
— Я атеист, а не еврей, — буркнул Сэм, но никто не обратил на это внимания.
— И ещё Фариза ручается за тебя, говорит, что ты не подведёшь. — Рамил выразительно взглянул на неё, она молча опустила голову. Он продолжил, обращаясь к Джеффу: — Эта выставка — односторонняя сионистская пропаганда. При этом мы признаём, что согласно Первой поправке к Конституции они имеют право высказать своё мнение. Но точно такое же право имеем мы, антисионисты. Смотри, что получается. Они подготовили выставку в тайне — специально, чтобы мы не знали и не могли подготовить свои возражения. При этом администрация университета всячески потворствовала им, то есть вступила в сговор с сионистами, тогда как ей полагается быть нейтральной и объективной. Пусть они разводят свою пропаганду, но дайте и нам равные возможности сказать правду — вот наша позиция. Ты это можешь понять?
На Джеффа смотрели шесть пар внимательных глаз, в том числе и продолговатые, влажные глаза Фаризы.
— А что вы собираетесь делать? — ответил Джефф вопросом на вопрос.
— Мы должны сорвать открытие выставки любыми способами, мы имеем на это право, — сказал Сэм.
— Именно, — подхватил Пак, — любым способом.
— Две бутылки — и они не смогут открыть свою выставку, — прошептал Эсмат.
— Бутылки? — переспросил Джефф.
— Он имеет в виду коктейль Молотова, — пояснил Пак. — Не знаешь? Это бутылка с бензином или другим горючим, в неё вставлен фитиль. Поджигаешь и бросаешь. Бутылка разбивается, жидкость разливается, вспыхивает пожар. Молотов был лидером русской революции, он и Николай Ульянов. Молотов создал и возглавил Красную Армию. Вооружённая бутылками Красная Армия разгромила белых, которых сионисты снабдили танками.
Рамил поднял руку, и все замолчали. Он сказал, обращаясь к Джеффу:
— Я хочу, чтоб ты понял главное: мы не против того, чтобы выставка состоялась. Мы хотим только, чтобы всё было честно, чтобы и мы смогли подготовить свои материалы — листовки, брошюры, — созвать митинг и всё такое. Понимаешь, наши требования самые демократические: равные возможности для всех. Сейчас наша задача: задержать открытие выставки.
— При помощи этого… Молотова? — спросил Джефф.
— Небольшой пожар в выставочном зале задержит их на несколько дней, а мы в это время развернём свою кампанию.
— А в чём моя помощь?
Рамил потрепал его по плечу:
— Мы не хотим устраивать большой пожар, мы бросим бутылку в зал — и всё. Но мы не знаем, где окна выставочного зала, вот в чём проблема. Там в сад выходит десяток окон и все завешаны одинаковыми шторами. Мы не можем и не хотим бросать в каждое. Ты нам покажи, какие именно…
До Джеффа с трудом доходила логика его рассуждений. Ничего себе, ему предлагают участвовать в нападении на хилель…
— Ты понимаешь, что благодаря твоей помощи удастся предотвратить гораздо больший пожар? — вступил Сэм. — А если ты откажешься, мы всё равно выполним своё намерение, но тебя придётся… Что мы сделаем с ним?
— Перестань! — крикнула Фариза. — Ничего с ним не надо делать — он пойдёт с нами. Верно, Джефф? — И понизив голос, жалобно: — Прошу тебя, Джефф. Ну ради… ради…
По её щекам текли слезы.
Командовал Рамил. Для непосредственного выполнения операции он назначил троих: Эсмата, Пака и Джеффа. Сам он пойдёт с ними. (Он называл мероприятие «операцией», слово «поджог» не произносилось.) Остальные должны находиться подальше от хилеля и обязательно в общественном месте, чтобы их видели другие студенты. У каждого на всякий случай должно быть хорошее алиби. Когда в кампусе начнётся общая паника, можно прибежать со всеми к месту пожара, обязательно со всеми, в толпе. Именно поэтому операцию нужно провести не слишком поздно — до того как кампус опустеет.
Четверо исполнителей встречаются в половине одиннадцатого в проезде, куда выходит задняя стена здания. Забор там невысокий, вдоль забора по обе стороны растут кусты, перелезть будет нетрудно. Между кустами и зданием имеется лужайка, футов пятьдесят шириной. По ней в темноте можно подойти под самые окна и… Уходить надо врассыпную, а потом незаметно присоединиться к толпе.
Первая накладка обнаружилась, когда они вчетвером встретились в тёмном проезде. Принести бутылки с горючей смесью было поручено Эсмату, и он принёс их в своей спортивной сумке.
— Ты что-нибудь соображаешь? — напустился на него Рамил. — Что ты потом сделаешь с этой чёртовой сумкой? С собой будешь таскать? От неё бензином разит за версту!..