Сигнал часов возвращал. Нехотя, она входила в мир воды, пара, чужих обнажённых тел и голосов. Сама процедура напоминала детские сны о чертях и преисподней, а вот эффект…. На улице их ждал неказистый автобус. Светлана садилась у окна и прислушивалась к себе.
– Кайф! – сказал кто-то рядом. Женщина средних лет доверительно смотрела на неё.
– И никакого мужика не надо. Даже лучше. Без возни и хлопот, – уточнила незнакомка-попутчица. Светлана утвердительно кивнула и промолчала.
Приближался день отъезда, и снова наваждением надвинулась проблема с чемоданом. Неужели она на глазах всего санатория понесёт его одна? Соберутся зеваки, будут хихикать и шептаться. Она не переживёт позора. Санаторий привык к бурным сценам расставаний. Подробности, как свиные вкусные косточки, обсасывались всюду: в столовой, процедурных кабинетах, на прогулках. Наконец, она решилась. Он, нужный мужчина, нашёлся и был допущен в спальню в самый последний день. Наутро благодарный носильщик посадил её в автобус и помахал на прощанье ручкой. Светлана отвернулась, сплюнула и тут же вычеркнула его из памяти. Вот и вся гастроль.
Светлана-младшая поставила пустой фужер на столик и замолчала. Они с подругой сидели в полупустом ресторане и цедили вино. Говорить больше было не о чем. История отдыха живописно донесена до слушательницы.
– Какие-то мы с тобой одинаковые.
– Ага.
– У меня под носом, как бородавка, первая мужнина жена, и у тебя.
– Ага.
– Живём в гаремах.
– Ага.
– Давай выпьем за наших мужей, их бывших жён и детей, чужих и наших.
– Будем здоровы.
– Мы и они.
– Ага.
Они выпили. Раз, другой, третий. Пора отползать, решили обе. Отползли недалеко, к барной стойке. Света-младшая заказала ещё по чуть-чуть, самую малость, на посошок. Потом их угощал какой-то молодой человек.
– Мы туристки из Латвии. Едем в Венгрию отдыхать, – заносило младшую из подруг.
– Ну-ну, – подзадоривала старшая и брезгливо морщилась.
– Как зовут? Светланой меня зовут.
– Подруга ваша такая серьёзная и всё время молчит.
– Она по-русски говорит плохо, потому и молчит, – выкрутилась младшая.
– Давайте, девчата, за знакомство выпьем.
– Давайте.
– Пьём, пьём, а я не знаю, как подругу вашу величать, – не отставал навязчивый кавалер.
– Спросите сами.
– Как вас зовут, милочка? – перегнулся он через стул и улыбнулся.
Лучше бы он её не трогал. Светлана-старшая резко повернулась на стрекозином высоком стульчике. Подняла бокал и сказала: «Рахиль меня зовут. Мы едем в Израиль на ПМЖ». Ухажёр пригубил и поперхнулся. Пока он откашливался, Светлана-старшая схватила подругу за руку, и они выскользнули из ресторана.
– Не ожидала от тебя такого, – сказала младшая.
– Какого?
– Ты же до смерти человека напугала.
– А что я ему должна была сказать? Мы обе – Светланы. Это же скучно. Так ему и надо. Пусть не пристаёт.
– Свет, а ты Лёньку своего любишь?
– Конечно, люблю. А ты своего бычка-производителя?
– Тоже. Молодых вон сколько. А я его, старичка, выбрала.
– Давай забудем санаторий, Ивана Ивановича и больше никогда не будем обо всём этом вспоминать.
– Давай.
– Всё-таки хороший мой Лёнечка, хозяйственный.
– И мой. Любит меня, непутёвую, дурачок.
Вдохновения жизни
Сваха
(Фрагменты мозаики)
– Привет, сваха. Как дела? Заходи, – распахнула двери Эржика. – Давно тебя не было видно.
– Всё нормально. А у вас?
– В Венгрии были, у дочери. В Будапеште – брата навестили, потом все вместе на Балатон, – горохом затараторила хозяйка. Для иллюстрации сказанного, сват, Шони-старший, принёс фотографии. На стол веером легли снимки полнощёкой малышки, которую по очереди демонстрировали миру все прямо и косвенно причастные к её появлению на свет: мама, папа, теперь уже заграничные дедушка, бабушка, то есть Эржика и Шони. Ксения поняла: ждут комментариев. Прокомментировала. Сваты остались довольны. Фотографии незаметно исчезли со стола. На их месте, как и предполагает неписаный протокол их совместных встреч, появилась запотевшая бутылка. На этот раз венгерская сливовица – подарок будапештской родни.