Удивляться было чему. Меньше всего и Борщевский, и Витальич ожидали увидеть одного из членов группы Гвоздя, тем более в живом состоянии. Михалёв всем своим видом показывал гордость за старую научную школу.
- Вы только представьте, - продолжал профессор, - наше сотрудничество с Дмитрием оказалось более чем продуктивным. Мы вернули его к жизни - он же вернул нам связь с институтской базой данных. Понимаете, да? С той самой, по поводу которой я сокрушался как о невосполнимой утрате для всего человечества. Не спрашивайте только, как и где она находится физически - я этого сам понять не могу, - а по его словам выходит, что сетевой адрес просто крутился у него в голове. Эта новая база содержит все наработки Института за прошлые года, некоторые разделы регулярно обновляются, но при этом в ней нет никакой оперативной сводки и текущих замеров излучений. И это, на мой взгляд, вполне объяснимо - вследствие всего произошедшего за последнее время этим просто некому заниматься. Да и незачем, наверное. Также мне доподлинно известно о наличии внутренней сети Института на Аномальных, и я подозреваю, что сервер находится где-то здесь внутри Периметра. Скорее всего, на одной из Баз, а может, быть даже...
Чем больше Борщевский слушал профессора, тем больше убеждался, что скорее всего Институт не то что не мёртв, а наоборот, живее всех живых. Возможно, уйдя в тень и став недосягаемым для недоброжелателей с Большой земли, он не просто сохранил своё существование, но и избавился от массы проблем.
- Так вот, Борис, - Михалёв доливал гостям чай, - Дмитрию более нужды оставаться у нас нет. Не поймите меня превратно, я не пытаюсь его прогнать или сбагрить, но поверьте, с возрастом начинаешь понимать, что нужно тому или иному человеку. Я в курсе, что вы недавно потеряли своего заместителя, и как мне кажется, лучшей кандидатуры вы вряд ли сможете подобрать...
"Хендрикса ко мне в замы? - чуть не вырвалось у Борщевского. - Да он же тупой, как пробка. Большего разгильдяя ещё поискать надо".
Михалёв, казалось, прочитал его мысли и загадочно улыбнулся.
"Что ж ты старый хрен знаешь-то такое? - Борщ старательно изображал неспешные начальственные думы. - Интригами ты точно не баловался в молодости, тем более нет причин тебе подобным образом развлекаться в старости. Или, может, седина в бороду - бес в ребро..."
- Борис, я понимаю, вам трудно принять это на веру, но могу точно сказать, что тот Дмитрий, которого вы знали некоторое время назад, и Дмитрий, какого вы видите перед собой сейчас, это два разных человека. Вы не пожалеете.
***
"А ведь не соврал тогда профессор", - Борщевский пристально смотрел на Диму и снова убеждался в правоте михалёвских слов почти полугодичной давности.
Сказал бы кто Борщу полгода назад, что Хендрикс обладает не только талантом, знаниями и навыком ремонта электронного оборудования, но также и бульдожьей хваткой в административно-хозяйственных вопросах, то послал бы Борщевский этого человека похмеляться, поскольку фантастика - это, конечно, хорошо, но не до такой же степени. Для начала он определил Диму в помощники врачу Базы, с целью присмотреться, что за кадр, благо в медблоке было некоторое количество оборудования требующего ремонта. Однако же, когда через некоторое время к нему прибежал взъерошенный Витальич, чьи глаза походили на два блюдца, и с порога заявил, что новый помощник починил в медблоке всё, что можно было починить, более того, вернул к жизни какие-то совсем уж непонятные приборы, оставшиеся там ещё от предыдущего владельца, о назначении коих не было известно ровным счётом ничего, Борщевский крепко задумался. Подходящих кандидатур на должность заместителя по-прежнему не наблюдалось. "Эх, была не была", - решил Борщ.
И не прогадал. Витальич вот только как будто немного обиделся, но его можно было понять: в кои-то годы в медблоке появился толковый человек, и вот на тебе. Вид лежащего в коме Гвоздя на Диму не произвёл ровным счётом никакого впечатления. "Да, знаю этого человека, да помню почти всё то, что с нами случилось. Ничего не помню после того, как мы спустились по лестнице в том подвале. Совершенно ничего. Сам хотел бы вспомнить, но как будто выключился тогда. Когда включился? Скорее уж где - у Михалёва на столе. Почему на себя прежнего не похож? А шут его знает, почему не похож. Вроде такой же, какой всегда был. Тогда было одно интересно, сейчас - другое. Понимание некоторых вещей приходит с возрастом, ведь так? Постарел, наверное".
В том, что в мозгах Димы кто-то порядком покопался, сомнений у Борщевского не было. Впрочем, подобная разительная перемена в характере могла быть вызвана и тем курсом лечения, который прописал склонный к мудрёным экспериментам Михалёв обретённому в кои-то годы свежему мертвяку. Борщевский некоторое время пытался докопаться до истины, подкатывал к своему новоиспечённому заму с провокационными вопросами, но в конце концов сдался - Дима, как заместитель, был выше всяких похвал.
И только лишь однажды Борщевский напрягся, когда подловил Диму в курилке со странным взглядом в сторону кунга, в котором некоторое время назад пытались вернуть к жизни Васю.
- Каждый раз, когда на эту штуку смотрю, возникает ощущение, будто вспомню сейчас что-то из забытого. Но воспоминания, они как бабочки. Хватать надо осторожно, чтобы не раздавить, а у меня так не получается. Всё время давлю.
- Дим, ну хоть что-то вспоминается? Может, мелочь какая? - Борщевского разбирал нешуточный интерес.
- Только что глаза. Большие глаза. Вроде бы человеческие, но у людей таких не бывает. Кажется мне, что с Васькой, пока я был в отключке, у меня точно встреча была, иначе с чего бы мне так дёргаться?
Каждый раз, когда Борщевский вспоминал Васю, его начинала грызть совесть. Думалось ему, что гораздо более гуманным было бы Ваську хлопнуть ещё тогда, когда Витальич вынес свой вердикт, нежели любой ценой пытаться сохранить ему жизнь. Уверенность в том, что он поступил правильно, и что Васька доволен своей новой ипостасью, за прошедший год так и не появилась. Даже понимая, что сделанного не исправить, Борщ продолжал терзаться мыслями по этому поводу.
Но это было несколько дней назад. Сейчас же Дима докладывал обстановку на местности, а также рассказывал все слухи, подцепленные в столовой, курилке и прочих социально значимых местах на Базе.
- До сих пор не могу поверить в то, что Аномальные так изменились, Борис Филлипович, - продолжал он. - Никаких группировок, никаких войн между ними, да и желающих покопаться в кучах разнообразного дерьма с целью поиска уже аномального дерьма тоже заметно поубавилось. Недавно тряхнул с мужиками стариной. Прогулялись по окрестностям, даже до Пустой Деревни дошли, так не поверите - мне стало страшно. Нет, вспоминая, каким я был хотя бы год назад, смельчаком меня назвать и тогда вряд ли можно было, но в этот раз я испытал какой-то непередаваемый ужас, с каким раньше не сталкивался.
- В пси-пятна не вляпывались? Артефактов никаких не находили? Или, может, зверьё какое на мозги давило? - оживился Борщевский.
- Тоже про это подумал сначала. Вроде бы всё так, как оно обычно на Аномальных, но в то же время что-то не то, а потом дошло - тишина. За всё время, пока мы до деревни шли, я не услыхал ни единого выстрела, ни крика, ни какого другого звука, имеющего отношение к людям. Если бы один шёл - точно с катушек съехал бы.
- А у "Свободовцев" что? Вы же их лагерь проходить должны были, если до деревни шли.
- Пусто там и грустно. Если я правильно понимаю, то с того момента, как весь их кагал снялся с той точки, на их место никто прийти не пожелал. Ночевать, кстати, я бы там побоялся.
- А что так? - Борщевский сощурил глаза.
- Может, я и мнительный, но место там дурное стало. Тихо там... как на кладбище.
Последние слова он произнёс так, что у Борщевского по спине побежали мурашки. Дима не был первым, кто высказывал ему мнение о том, что Аномальные стали какими-то уж слишком аномальными, но только он сумел сделать это так, что Борщу стало не по себе.
- Что ещё заметил? - не то чтобы Борщевский надеялся узнать что-то уж совсем новое, но, по его мнению, у Димы вследствие вынужденного его выпадения из череды событий, был незамыленный взгляд, а значит, существовала вероятность того, что он мог подметить нечто до него неподмеченное.