Под дверью сторожки была большая щель и в эту щель по-пластунски вползла кукла. Мы остановились, как вкопанные.
Всякая скованность у меня исчезла, я почувствовала себя свободной, хотя меня довольно сильно подташнивало, и было полное ощущение глубокого похмелья. Ноги и руки плохо слушались, однако соображать-то я могла, поэтому схватила за руку Эмму, которая стояла потерянная, крутила головой туда-сюда, не замечая, что уронила на порожек сторожки рассыпавшийся букет цветов, которой она принесла для покойного мужа.
- Только бы не оглянуться, - говорила я Эмме, волоча ее за руку к выходу из кладбищенских ворот. И не оглядывалась до самого перекрестка, а вот тут уже не удержалась, посмотрела: возле ворот кладбища стоял и смотрел нам вслед горбун, сын кукольщицы-колдуньи.
Мы побежали. За нами никто не гнался, но страх, переворачивающий все в наших душах, неизбывный страх, гнал нас прочь, прочь, подальше от этой непонятной, необъяснимой опасности.
- Ты видишь, Галя, что ждало меня в городе, понимаешь теперь, почему я боялась вернуться? - спросила меня Эмма, когда мы возвратились домой и рассказали Саше, что с нами приключилось на кладбище. Понимать-то я понимала, да не знала, что сказать.
- Во всем виноват я, - объявил, выслушав нас, Саша. - Я не должен был отпускать вас одних. Уверен, что будь там с вами я, этот маньяк поостерегся бы. Пойти, что ли, морду ему набить?!!
- Нет уж, сиди, герой. Лучше давайте в милицию заявление подадим, - предложила я.
- И что мы там напишем? Когда я из развалин выбралась, я первым делом хотела в милицию идти, там ведь недалеко, но прошла мимо, потому что не смогла подобрать слова, с помощью которых можно было бы объяснить серьезным людям, что же со мной случилось? Насильно удерживали? Били? Накидывали удавку при приближении к калитке? Внушили любовь? Сама ведь туда пришла, по своей воле. Ждала, когда побьет, ведь тогда приласкает еще нежнее. Ревновала и не хотела уходить, а когда захотела, то ушла, и никто меня не удерживал, может, потому что не видел. Так что милиция - это не для нас.
- Тогда сидите дома, и не болтайтесь без дела по улицам, пока не приедет кто-нибудь из родных Эммы, пока не заберут ее в Германию. Уж там-то, я надеюсь, она будет в безопасности, - такое резюме вынес Саша всему разговору.
Саша выписал для нас сотню суточных цыплят, и мы с Эммой возились с ними с утра до ночи, нянчились с упоением, будто с детьми, а вечером сумерничали во дворе под раскидистой грушей. Я радовалась, что младший мой сынок увлекся велосипедом, и уехал в летний спортивный лагерь на побережье Черного моря, а то я еще и за него боялась бы. Старшие дети переехали в областной центр, уже работали и жили самостоятельно. Соседи удивлялись, что я, общительная прежде, носа теперь на улицу не высуну, дома сижу безвылазно.
А мне было все равно. Родня Эммы заказывала переговоры из Германии, но мы на них не ходили - боялись и все тут. Через месяц наконец-то приехал Алексей.
Как мне хотелось посмотреть на их встречу с Эммой! Я часто представляла, что, увидев его впервые, она очень удивится, ведь он, как две капли воды, похож на ее покойного мужа, хоть и старше немного. Но наяву встреча Эммы и Алексея была куда более трогательней и романтичней, чем я себе напридумывала.
В тот памятный день изящная длинноногая Эмма в коротких шортиках и легкомысленном топике сидела, ярко освещенная лучами утреннего солнца, почти на самой верхушке груши.
Ее ранние плоды спели неравномерно: нижние были еще зеленые, а с верхушки вниз летели и разбивались мягкие румяные груши. Вот и приходилось ухитряться снимать их оттуда всевозможными, не очень эффективными приспособлениями, а в то утро Эмма, без всяких просьб, ловко взобралась на дерево, примостила корзиночку на крючок, укусила спелую грушу... и в эту минуту прозвенел звонок в калитку. Я стояла внизу, Эмма замерла наверху, мы переглянулись - ничего хорошего не приходило в голову, и первое, что промелькнуло в наших глазах, был страх. Муж был на работе, поэтому я жестами спросила Эмму:
- Тебе сверху не видно, кто это?
Она в ответ отрицательно помахала рукой. Действительно, груша росла далеко от калитки, замкнутой изнутри на все мыслимые запоры.
Звонок прозвучал снова. Я подняла к Эмме голову и приложила палец к губам. Не выдавая себя, Эмма будет, в большей безопасности, решила я и пошла к калитке.
- Кто там?
- Галя, это я, Алексей. Из Германии приехал.