- Вовсе нет, Эмма. Я убедилась, что страх твой обоснован, и считаю тебя благоразумной. Просто я сомневаюсь, что Алеше удастся оформить документы на отъезд в Германию, не предъявляя тебя воочию.
Так мы думали-гадали, пока ждали возвращения Алеши, который пошел хлопотать о документах на отъезд Эммы в Германию.
Вернувшись, он объяснил, что без Эммы ничего оформить невозможно.
Делать нечего. Эмма принарядилась и, так как этот день был единственным в неделю, когда оформлялись документы для отъезжающих заграницу, они с Алексеем поспешили уйти.
Когда я закрывала за ними калитку, Эмма успела мне шепнуть:
- Боюсь, Галя, боюсь! Вдруг горбун меня увидит! Что будет?!!
- Держись, Эмилия! Немного осталось. От Алеши ни на шаг не отходи, и все будет хорошо, увидишь.
Но как оказалось, до хорошего было еще далеко. Только, когда они ушли, я обнаружила записку мужа, которую он, видимо, оставил еще утром, уходя на работу:
«Галочка, будить не хочу, продолжайте дрыхнуть, так и быть. Имей в виду, я останусь дежурить за Смирнова, так что вернусь только завтра утром. Целую и, надеюсь, завтра утром отведать обещанных пирогов. Саша».
Это ж надо! Только в этот момент я вспомнила, что пообещала в честь приезда Алеши испечь пирогов и любимых Сашиных ватрушек. Хорошо, что Саша не придет ночевать, а то его обидела бы моя забывчивость, а так у меня еще целая ночь впереди. Управлюсь. Конечно, после инсульта я далеко не та уже стряпуха, но пока подойдет тесто, вернется Эмма, она поможет , и мы уже с вечерним чаем угостим Алешу горячими пирожками.
Никакой тревоги не было в моем сердце, когда я заводила опару в тот солнечный тихий день. Уже я и тесто замесила, уже начинку подготовила, пока дважды осаживала тесто, но Эмма с Алешей не возвращались. Я успокаивала себя возней с пирожками и ватрушками, и даже радовалась, что они придут, измученные очередями и чиновничьими придирками, да с удовольствием напьются чая с пышной сдобой... Но...
Наступил вечер. Поздний вечер. Село солнце.
Усталая, не вполне еще здоровая, испуганная, я сидела возле окна, не зашторивая занавески и не зажигая света, вглядывалась в темноту улицы, которую не мог осветить даже фонарь на углу, а не то, что яркие южные звезды с черного неба. В голове моей проносились, как в калейдоскопе, самые жуткие мысли, наперекор которым мозг тут же находил логическое и очень реальное объяснение. Наконец, я зашторила окна, налила себе чая, досыта наелась, проглотив и пирожок с мясом, и ватрушку с творогом, истребив напоследок огромный кусок пирога с абрикосовым вареньем. После этого я почувствовала себя лучше, много лучше, энергичнее и увереннее - или мне так показалось. Спать, во всяком случае, не хотелось ложиться.
Часть 9
Уютно устроившись в кресле возле телевизора, я долго сидела в тишине, поджав под себя ноги, не зная о чем думать, что предположить по поводу исчезновения Алеши и Эммы. Был бы муж дома, я бы отправила его звонить в милицию, хоть и убедилась не раз, что в приключениях Эммы она беспомощна. А в том, что приключения Эммы продолжаются, к тому времени, я уже не сомневалась. Однако, одна выйти за калитку ни за что не решилась бы.
Вдруг я услышала приглушенный голос, который просил меня выглянуть в окно в 12 часов ночи.
- Если хочешь еще раз увидеть Эмилию, выгляни в окно ровно в 12 часов ночи.
Посмотрев на часы и увидев, что до 12 осталось где-то пол минутки, я почувствовала дрожь в коленках, и ни за что не хотела подходить к окну. Страх сковал меня, и я представить себе не могла, как сумею теперь раздвинуть занавески. Но мысль, что я уже никогда не увижу Эмму, придала мне решимости. Переборов страх, я отдернула одну занавеску... и вздрогнула всем телом: прямо за стеклом скалилась физиономия горбуна-Сергея. От охватившего меня ужаса я завизжала что есть мочи и... проснулась.
... Часы показывали без одной минуты 12, ближайшее окно, выходящее на улицу, было, по-прежнему, зашторено, но тянуло меня к нему... неодолимо. Разобравшись, что видение жуткой физиономии горбуна за окном оказалось сном, я решила удостовериться, что там ничегошеньки нет, для собственного окончательного успокоения.
Часы начали бить 12 часов, я осторожно отодвинула занавеску и... отпрянула, завизжав изо всех сил, готовая тут же хлопнуться в обморок...
Но осознав происходящее, успокоилась быстро. На этот раз лицо за окном не было зловещим. Оно было долгожданным Алешиным лицом. Я поспешила открыть входную дверь и калитку. Алеша внес Эмму на руках, хотя она была в сознании, только с очень растревоженным лицом. Лица у обоих были искажены волнением, хотя я выглянула за калитку, когда их впустила, перед тем, как запереть ее на все засовы, и убедилась, что никто за ними не гнался.