Дальше я пошел один. Никого нигде не было видно. Уже спустились сумерки. Окна сторожки были закрыты ставнями, но из-под этих некрашеных досок пробивался слабый свет. Сторожка стояла неподалеку от кладбищенских ворот, окна смотрели на дорожку, дверь была с другой стороны. Плотно растущие кусты загораживали окна, а к двери я пока подойти поостерегся.
Перелез через колючие кусты к одному оконцу, заглянул в дырочку, но она была, видимо, просверлена для какого-то провода, не было напротив нее стекла, и видно ничего не было, хотя голоса были слышны. Эмминого голоса среди них не было, и я перешел ко второму оконцу. Там щелочка была очень удобная и, убедившись в этом, я поспешил очертить вокруг себя по земле круг, хотя не верил, что мне это чем-то поможет. Знаете, как-то успокаивало.
То, что я увидел внутри сторожки в эту щелочку, меня ошарашило! Такое может присниться только во сне... Эммилия сидела во главе стола рядом с горбуном. Она была в том же платье, но на голову ее была надета белая фата. Значит, там играли свадьбу?!
Часть 10
- Да, - вступила Эмма. - Они решили сыграть колдовскую свадьбу, чтобы я стала для него живой рабыней и игрушкой на всю оставшуюся жизнь. Нет ведь теперь мамочки, которая ему по первому желанию новенькую предоставит, а потом лестницу ведьмы из ее волос сплетет, и душу в куклу вдует, а люди будут удивляться, какие она куклы шьет, будто живые. А они и есть живые, всегда готовые выполнить колдовской приказ! Хотя души людские в них мучаются, страдают, не хотят совершать убийства...
Сергей мне за вечер столько всего рассказал, сколько я за несколько месяцев жизни с ним в подземелье не узнала. Ведь он же не думал, что я сумею вырваться, что кто-либо осмелится прийти меня спасать...
Он был уверен, что я ему по-прежнему предана...
Тут Алеша продолжил рассказ:
- Да, кукол в сторожке много было. Две полки, прибитые под потолками, ими были уставлены, а особо большие за столом сидели. Освещение - свечи только. Тени по стенам движутся, пламя свечей дрожит, поэтому я, вначале, подумал, что это люди, маленькие только, а потом понял, что это куклы. Двигались они мало, и движения были несколько порывистыми, большие сидели неподвижно и хихикали каким-то детским смехом.
И коты хихикали. Они, как гости, сидели за столом или вставали, прохаживались, по очереди выполняли обряды. Временами они как бы обретали человеческие лица, но только, странное дело, каждый раз совершенно новые: то молодые, то старые, а может, мне это только казалось...
- Нет, это правда, - подтвердила Эмма, - так и было. Один из них благословлял нас с горбуном, но не иконой, а печной кочергой, а остальные на это смотрели и смеялись детским смехом...
Наверно, для котов на столе были две большие рыбы, только их они и ели. Был еще церковный кагор, кутья и каравай черного хлеба.
Конечно, я не надеялась, что спасусь. Тупо слушала болтовню горбуна, его будто прорвало, и он наговориться не мог, все мне объяснил и про себя, и про свою мать, и про кукол...
- А я смотрел на этот шабаш, - вступил в разговор Алеша. - И думал, как же мне до них добраться? С крыши напасть хотел, но понял, что меня быстро обнаружат и обезвредят. Ни на минуту не забывал, что у меня в кармане новый газовый баллончик военного образца. Но думалось мне, что против нечистой силы это военное снаряжение не годится вовсе. Ведь они из самого ада, а там у них и не такой запашок имеется.
Но делать нечего. Сколько ж было тянуть? Надо действовать!..
Я отодвинулся от отверстия в окне, включил баллончик и приставил его плотно к отверстию. Буквально через минуту я выскочил из своего круга, оставив баллончик открытым, и с силой дернул входную дверь. Она не поддалась, была закрыта изнутри, но явно не на замок, а на большой крючок. Мне это препятствие будто еще больше сил поддало, разозлился я, да и опоздать боюсь, Эмме этим газом навредить. Хорошо, что она спиной у самой двери сидела, газ до нее еще толком не дошел. Только хотел ее вытащить, ко мне обернулся горбун, растерянный от неожиданности, но тут же вцепился в Эммину руку, и я оторвать не могу. Пришлось мне ему двинуть, как следует. Эмму я на руки подхватил и выскочил из сторожки, а настырный этот горбун, с разбитым носом выскочил за нами.
В этот момент в сторожке раздался хлопок, и она загорелась. Невзрачное деревянное строение заполыхало, как факел. Увидев это, горбун обмяк, и обессиленный какой-то опустился на землю. Тут уж я времени терять не стал и почти бегом уволок Эмму с кладбища. Глядь, а за воротами стоит та самая старушка с иконой и будто бы нас поджидает. В одной руке свеча и икона, а в другой - крест. Увидела нас в свете пожара, помахала рукой. Мы подбежали, она подняла над нами икону и широко перекрестила крестом. Пожелала нам счастья, посоветовала уезжать поскорее, завтра же утром, а я, говорит, для вас заслон сделаю. Поблагодарили мы ее и поспешили уйти, а бабулька повернулась лицом к кладбищу, к полыхающей сторожке и стала читать молитвы, время от времени, осеняя все перед собой крестом.